«Пуля — дура, штык — молодец»

Штаб-квартира Александра Суворова

 

В октябре 1778 года барабанная дробь и звуки горнов возвестили о входе в Гезлёв шести рот Суздальского пехотного полка. Это было яркое зрелище: зелёные мундиры, блестящие на солнце медные пуговицы, золотые эполеты, треугольные шляпы с белым плюмажем. В красном мундире генерал-поручика шёл командующий русскими войсками в Крыму и на Кубани 49-летний Александр Суворов. Конечно, столь важный военачальник мог бы ехать в коляске. Но полководец всегда делил со своими солдатами тяжесть походов.

Что привело сюда генерала? Всё объясняется просто: Суворов принял решение перевести свою штаб-квартиру из Бахчисарая поближе к морю. В случае нападения турок можно будет немедленно дать отпор. Поэтому с октября 1778 года по май 1779-го Гезлёв был «военной столицей» Крыма и Кубани.

Суворов поселился в замке, находившемся между мечетью Хан-Джами и нынешним Николаевским собором. Изображения его не сохранились, а вот словесное описание осталось. «Замок небольшой, квадратный, кругом оного 76 сажен, при том о двух этажах казармы с амбразурами пушечными имеются», — таким увидел это строение прапорщик, которому было поручено вычертить план города. Полководец занимал здесь три комнаты. Первая служила спальней и одновременно кабинетом, вторая — гостиной и столовой, а третья отводилась прислуге.

В Гезлёве Суворов соблюдал сложившийся годами распорядок дня. Как обычно, Александр Васильевич велел будить себя в час ночи. «Если не послушаю, тащи меня за ногу!» — приказывал своему слуге. Встав, начинал бегать по спальне, иногда маршировал из угла в угол. При этом держал в руках тетрадки с татарскими и турецкими словами — он изучал эти языки. Утренняя (а точнее, ночная) гимнастика длилась ровно час.

Затем генерал обливался ледяной водой, а после грелся у камина. Правом подать командующему чай пользовался только его личный повар Матька. Суворов любил чёрный чай, и всегда выписывал из Москвы самые дорогие сорта. Неторопливо наслаждаясь чаем со сливками (обычно он выпивал три чашки), полководец писал письма. Почерк у генерала был мелкий, но разборчивый. Затем он запечатывал письма сургучом и личной печатью с надписью: «Virtute et veritate» («доблесть и верность») это девиз Суворова.

Завершив чаепитие, командующий садился на софу, открывал ноты и в течение часа пел духовные концерты Бортнянского или Сорти. У него это неплохо получалось, ведь он обладал прекрасным басом. В 4 часа утра пение заканчивалось. За 5 минут Суворов одевался, а затем звал адъютанта. Тот входил с большой папкой и подробно докладывал дела.

К 7 часам генерал уже стоял на плацу, где начинался утренний развод. Он обязательно обращался к «бравым ребятушкам» с наставлением о том, как следует бить врага. Речь командующего всегда изобиловала афоризмами, которые он придумывал сам. Например: «Стреляй редко, да метко», «Пуля — дура, штык — молодец», «Береги пулю на три дня». Впоследствии из этих утренних наставлений родилась знаменитая книга Суворова «Наука побеждать».

После этого, если не было иных дел, полководец возвращался в свой кабинет и звал полковника Фалькони, который читал ему газеты русские («Московские ведомости», «Петербургские ведомости») и зарубежные (командующий выписывал 6 французских и 6 немецких изданий).

В 8 утра генерал садился завтракать. Камердинер Прошка всегда стоял позади его стула и, по просьбе самого Суворова, не позволял ему есть лишнее. Иногда доводилось силой отнимать тарелку. А когда разгневанный военачальник грозно спрашивал, по чьему велению он это делает, Прошка рапортовал: «По приказанию генерал-поручика Суворова!». «Ему должно повиноваться», — соглашался Суворов и уступал.

После завтрака Александр Васильевич занимался текущими делами, а их в Гезлёве оказалось немало. Главным, конечно, было создание береговой обороны на случай высадки турецкого десанта. Суворов переоборудовал и укрепил редут, разрушенный войсками князя В. Долгорукого во время русско-турецкой войны в 1771 году. Он располагался в районе нынешнего морского порта. Квадратный в плане, редут состоял из глубокого рва и земляного вала, по углам которого были оборудованы специальные площадки для пушек.

Суворов завёл в городе «провиантские магазейны». По его приказу был учреждён «карантин» — всем прибывающим судам предписывалось ожидать в порту четырнадцать дней, и если за это время на корабле не вспыхивала чума (она тогда свирепствовала во многих странах), моряки получали право сойти на берег, а их грузы разрешалось продавать горожанам. Эта жёсткая мера позволила уберечь Гезлёв от эпидемии смертельной болезни, против которой были бессильны тогдашние врачи.

Командующий редко обедал в одиночестве. Он приглашал своих заместителей, офицеров, командиров рот. После трапезы умывался, выпивал стакан английского пива с лимонной коркой и сахаром (изобретение княгини Дашковой) и укладывался спать часа на три. Отдохнув, генерал отправлялся на прогулку. Маршруты предпочитал длинные — до десяти и более километров. В результате осмотрел не только весь Гезлёв, но и его многочисленные предместья. Вернувшись к себе в замок, ужинал и ещё засветло ложился спать.

Иногда он нарушал привычный ритм жизни. Например, любил ночью поднять войска по тревоге. Солдатам объяснял: «Ночной поход служит в пользу тому, кто любит являться перед неприятелем внезапно». Учения — как ночные, так и дневные — командующий проводил в окрестностях города.

В апреле 1779 года в Гезлёв приехал Николай Суворов — двоюродный племянник полководца. Он передал дядюшке золотую табакерку, осыпанную бриллиантами, с надписью: «За вытеснение турецкого флота из Ахтиарской гавани и от крымских берегов». Это был подарок императрицы Екатерины II.

Суворов любил своего племянника, всячески опекал и продвигал по службе. Например, в день переезда в Гезлёв генерал отправил письмо своему шефу — князю Григорию Потёмкину. Он просил поощрить молодого человека за усердную службу в Бахчисарае, где тот был представителем русского военного командования при хане Шагин-Гирее. «Воззрите, Светлейший Князь, — взывал Суворов, — на него, как на нещастного по службе, но усердного к оной, и природным Вашим великодушием удовлетворите его службу». И племянник, имевший звание секунд-майора, немедленно получил повышение, став премьер-майором (это примерно соответствует нынешнему званию полковника). Слишком успешная карьера Николая Суворова вызывала зависть у других офицеров. От кого-то из «доброжелателей» полководец узнал ошеломившую его новость: оказывается, племянник вовсю крутит роман с его женой. Поверить в это генерал не мог. Они с Варварой Ивановной женаты уже 5 лет, у них растёт дочь Наталья, прозванная отцом «суворочкой».

Суворов не находил себе места. Вновь и вновь прокручивал в памяти события минувшей осени, когда постановил перевести штаб-квартиру из Бахчисарая в Гезлёв. Тогда он решил не брать на новое место тяжело больную жену. Ведь неизвестно, как там будет с медициной, а Варвару Ивановну мучила жестокая лихорадка. Да и «суворочка» расхворалась. Генерал предпочёл отправить супругу с дочкой в своё имение в Полтаву. А сопровождать их доверил племяннику Николаю. И что же? Оказывается, этот прохвост не только выполнял поручение. Он по собственной воле задержался в Полтаве на 24 дня и весьма весело провёл время в обществе Варвары Ивановны. «Был пускаем в спальню», — впоследствии жаловался Суворов.

Генерала потрясло вероломство сразу двух близких ему людей. Говорят, за несколько часов он исхудал, осунулся. А потом твёрдо решил расстаться с неверной женой. Отправил одно за другим несколько писем управляющему своим московским домом Ивану Канищеву. В связи с тем, что Варвара Ивановна должна была вскоре приехать из Полтавы в Москву и, естественно, поселиться в доме законного супруга, Суворов дал управляющему инструкции, как следует себя вести в разных ситуациях.

1. С женой, которую он назвал «бывшей моей»: «Дело в том, чтоб [её] скорее из моего дому выжить». Для этого прислуге надлежит игнорировать Варвару Ивановну, демонстративно не прислуживать ей — пусть, если хочет, нанимает прислугу сама «или скорее съедет к матери», ибо «долго [ей] жить в моём доме дурно: неприличные поступки будут те же».

2. С племянником: «Его на двор ко мне не пускать... Только и то мудрено: она будет видатца [с ухажёрами] по церквам, на гульбищах, в чужих домах, как бы хотя и мои служители то ни присматривали. Не думай на одного Николая Суворова: ей иногда всякий ровен». И, конечно, просьба к управляющему не спускать глаз с Варвары Ивановны («итак, весьма присматривайся на то») и обо всём тотчас докладывать в письмах.

Ну а в сентябре оскорблённый генерал подал прошение на имя императрицы Екатерины П. Он просил позволить ему развестись. Увы, эта просьба так и не была удовлетворена.

Вот так невесело завершилась история, которая для Суворова началась в Гезлёве.

Впрочем, пока он переживал семейную драму, Турция и Россия заключили между собой конвенцию. По её условиям, Стамбул признал Шагин-Гирея законным ханом, взамен Петербург обязался вывести свою армию с полуострова, что и было поручено Суворову. Он оставил Гезлёв.

Сейчас на месте замка, в котором располагалась штаб-квартира полководца, находится двухэтажный жилой и торговый квартал. Со стороны ул. Революции в нём размещены продуктовые магазины, пиццерия, пункт обмена валют, сувенирная лавка и прочие торговые заведения.

Евпаторийцы достойно увековечили память о пребывании в городе Суворова. 11 июня 2004 года в парке им. Караева торжественно открыли стилизованный редут, состоящий из декоративных стен и земляного вала. Старинная пушка, возле которой охотно фотографируется детвора, — это подарок командования Военно-Морских Сил Украины. А бюст легендарного полководца создал симферопольский скульптор А. Максименко.

 

Прямая речь

 

Прошение генерал-поручика Александра Суворова о разводе с женой Варварой Ивановной, поданное им после отъезда из Евпатории на имя императрицы Екатерины II

 

Всепресветлейшая, державнейшая, великая государыня императрица Екатерина Алексеевна, самодержица всероссийская, государыня всемилостивейшая. Бьёт челом генерал-поручик Александр Васильевич Суворов, о чём моя челобитная, тому следуют пункты:

 

1

Соединяясь браком 1774 года генваря 16 дня в городе Москве на дочери г-на генерал-аншефа и кавалера князя Ивана Андреева сына Прозоровского, Варваре Ивановне, жил я без нарушения должности своей честно, почитая своей женой по 1779-й год, чрез всё то время была плодом обременена три раза, и от первого бремени только дочь осталась в живых ныне, а от прочих ради безвременного рождения младенцы измерли.

 

2

Но когда в 1777 году по болезни находился в местечке Опошня, сперва оная Варвара, отлучаясь своевольно от меня, употребляла тогда развратные и соблазнительные обхождения, неприличные чести её, почему со всякою пристойностью отводил я от таких поступков напоминанием страха Божия, закона и долга супружества, но, не уважая сего, наконец презрев закон христианский и страх Божий, предалась неистовым беззакониям явно с двоюродным племянником моим С.-Петербургского полка премьер-майором Николаем Сергеевым сыном Суворовым, таскаясь днём и ночью под видом якобы прогуливания, без служителей, а с одним означенным племянником одна по броворам, пустым садам и по другим глухим местам как в означенном местечке, равно и в Крыму в 1778 году, в небытность мою в квартире, тайно от неё был пускаем в спальню, а потом и сего года по приезде её в Полтаву оный же племянник жил при ней до 24 дней непозволителъно, о каковых её поступках доказать и уличить свидетелями могу, а ныне оная Варвара за отъездом из города Полтавы пребывает в Москве.

 

3

И как таковым откровенным бесчинием осквернила законное супружество, обесчестив брак позорно, напротив того я соблюдал и храню честно ложе, будучи при желаемом здоровье и силах своих, то по таким беззакониям с нею больше жить не желаю. И для того дабы высочайшим вашего императорского величества указом повелено было сие моё прошение в славянской духовной консистории принять и по изъясненным причинам о разводе моём с вышепрописанною женою и о дозволении в другой брак поступить, на основании правил св. отцов и вашего величества указов учинить рассмотрение.

Всемилостивейшая государыня, прошу вашего императорского величества о сём моём прошении решение учинить. Сентября дня 1779 года. К поданию надлежит в славянскую духовную консисторию. Челобитную написал, за неимением гербовой, на простой бумаге генеральный писарь Алексей Ефимов сын Щербаков. К сей челобитной генерал-поручик Александр Васильев сын Суворов руку приложил.

 

 

Источник:

Цалик С.Н. Евпатория. Прогулки по Малому Иерусалиму. — Симферополь: Оригинал-М, 2008. — 224 с, илл.

 

Информация о книге на форуме сайта.