Имение «Кастель-Приморский» и его хозяин Александр Голубев

Л.А. Орехова

 

Краеведам и жителям Алушты хорошо знакомо имение профессора Петербургской медико-хирургической академии Александра Ефимовича Голубева (1836-1926), до революции называвшегося «Кастель-Приморский» и расположенного в Профессорском уголке близ города (ныне с. Лазурное). Здание сохранилось, хоть и далеко не в первозданном виде; в нем живет 10 семейств, установлена мемориальная доска; сохранился кусочек сада со старыми деревьями — посадки, сделанные еще хозяином. Жена А.Е. Голубева — Надежда Прокофьевна Суслова-Голубева (1843-1918, в первом замужестве Эрисман) — была первым русским профессором-медиком среди женщин, пионеркой женской эмансипации 1860-х годов. Похоронена на холме неподалеку от имения.

Поселившись в Крыму в конце 1870-х, Голубевы первое время проводили зимы в Петербурге, но впоследствии жили преимущественно в Кастеле, привыкая, по состоянию здоровья, к вынужденной уединенности. Вместе с тем вели активную переписку с друзьями и знакомыми, занимались хозяйством, собственноручно исполняя домашние работы. Александр Ефимович продолжал научные разыскания в области гистологии, Надежда Прокофьевна в своей амбулатории при имении оказывала бесплатную медицинскую помощь окрестным жителям.

Этим известным фактажом пользуются экскурсоводы, вместе с тем сознавая, что подобная, пусть и точная, схема не отражает драматизма судьбы бывшего владельца Кастеля-Приморского. Необходимы исторические и личностные подробности — выверенные, без легендарных наслоений. Необходимы научно-документальные подтверждения уже известного или, напротив, его опровержения. Стремление к точному краеведческому знанию характеризует нынешний уровень крымского краеведения. Не удивительно, что в связи с имением А.Е. Голубева возникает ряд проблем и вопросов, требующих документированного ответа, современного исторического освещения и комментария. Назову важнейшие из них:

1) научные (или документально-публицистические) биографии А.Е. Голубева и Н.П. Сус-ловой-Голубевой;

2) имущественное состояние А.Е. Голубева на момент покупки имения, учитывая высокую стоимость земли на Южнобережье;

3) сроки и обстоятельства покупки земли в Кастеле (Серафимовской дачи), сроки и условия строительства дома;

4) обработка документированных планов дома с перспективой возможной реставрации сохранившегося здания и превращения его в музей;

5) изучение научных и общественно-исторических связей Голубевых, их вклада в развитие отечественной медицины;

6) судьба научного наследия А.Е. Голубева, его рукописей;

7) обстоятельства жизни А.Е. Голубева в период гражданской войны и первой половины 1920-х годов;

8) установление точной даты смерти А.Е. Голубева и места его захоронения;

9) история имения в советское время.

Сознавая невозможность ответить на все вопросы сразу, остановлюсь лишь на некоторых. При этом буду опираться на материалы личного архива А.Е. Голубева, хранящегося в Государственном архиве автономной республики Крым, используя, в первую очередь, ранее не обнародованные.

Вопросы биографий Н.П. Сусловой-Голубевой и ее первого мужа, швейцарца, профессора-гигиениста Гульдрейха Фридриха Эрисмана (русское имя — Федор Федорович Эрисман), неоднократно поднимались в истории медицины (См.: Пантелеев, 1958; Шилов, Карнаухов, 1928: 397; Каплун, 1936; Розова, 1945: 48-52; Гурвич, 1952: 1135-1136; Гоева, 1960: 64-70; Смирнов, 1962: 54; Андреев, 1963: 64-67; Базанов, 1963: 51-55; Базанов, 1966; Ермаков, Мхитаров, Сточик, 1966: 70-74; Базанов, Андреев, 1968: 73-78; Зикеев, 1968: 147-149 и др.), но, во-первых, фрагментарно, а во-вторых, — без необходимой степени откровенности и, значит, объективности освещения сложных личных взаимоотношений, противоречий исторической эпохи, сказавшихся на их судьбе. Об А.Е. Голубеве информация в истории медицины отличается предельной краткостью и, к тому же, грешит неточностями. Так, В.П. Михайлов в статье «Письма И.М. Сеченова к А.Е. Голубеву», написанной в 1956 г. (Физиологический журнал СССР. – 1956. – № 1. – Т. XLII. – С. 52.), когда еще можно было найти старожилов Кастеля, указывает, что Голубев умер в конце 1926 г., между тем как, по архивным документам, переписка об имуществе умершего профессора начинается 16 февраля. Стало быть, датировать смерть А.Е. Голубева следует концом января – началом февраля 1926 г. В статье утверждается также, что покойный похоронен рядом со своей женой, и этому, видимо, можно доверять, так как в те годы автор мог воспользоваться свидетельствами современников.

Щекотливый вопрос о материальном состоянии Голубева. Один из авторов, например, категорично заявляет, что Н.П. Суслова, разведясь с Эрисманом, вышла замуж «за миллионера Голубева», краеведы же стеснительно умалчивают о том, как смог профессор с окладом в 700 руб. в год купить дорогостоящую землю на южном берегу. Впрочем, есть легендарная версия о каком-то найденном кладе. Архивные документы достаточно проясняют ситуацию. А.Е. Голубев, сын мелкого чиновника, по окончании Казанского университета в 1857 г., служил «вольнопрактикующим» врачом в Сибири на частных золотых приисках. После смерти в 1864 г. сводного брата по матери А.А. Семеняева, золотопромышленника, получил большое наследство и возможность заниматься наукой. 28-летний врач образовывает в Сибири акционерное общество «Голубев и К°», где ему принадлежат 38 паев из 90, а сам отправляется учиться за границу. Именно эти деньги сделали его богатым и независимым, позволили помогать очень многим людям, в том числе И.М. Сеченову. Впоследствии, в 1897 г., Н.П. Суслова-Голубева в письме из Кастеля к другу А.Е. Голубева С.И. Серебренникову напоминала «биографию средств» мужа: «Они не отняты, не украдены, а случайно найдены. Мы относимся к ним с большим уважением и большой благодарностью за свободу Ал. Ефимовича и считаем своим священным долгом не расточать их, чтобы после нашей смерти они могли выручить других, вообще потребиться на полезное» (ГААРК. – Ф. 536. – On. 1. – Ед. хр. 65. – Л. 5 об.)

Разумеется, наличие полных документальных биографий А.Е. Голубева и Н.П. Сусловой определило бы оптимальную фактологическую базу, а потому я предприняла попытку научно-публицистического их жизнеописания, пользуясь счастливым обстоятельством: сохранился личный архив хозяина Кастеля. Четыре первые части под общим названием «На Юге, в глуши, на морском берегу...»: Кастель-Приморский» (в названии использована фраза из рукописной автобиографической повести Н.П. Сусловой-Голубевой «Мертвая жизнь, или Мечты и действительность», хранящейся в Крымском архиве) уже обнародованы на ежегодной Крымской краеведческой конференции «Пилигримы Крыма» и опубликованы в сборниках ее материалов («На Юге, в глуши, на морском берегу...»: Кастель-Приморский. Статья 1: Надежда Суслова // Пилигримы Крыма'98: Материалы. — Симферополь, 1998. — С. 118-131; Статья 2: Александр Голубев // Пилигримы Крыма — Осень 98. — Симферополь, 1999. — С. 209-224; Статья 3: Начало 1870-х // Пилигримы Крыма — Осень 99. — Симферополь, 2000. — Т. 1. — С. 180-191; Статья 4: Война // Пилигримы Крыма — Осень 2000. — Симферополь, 2001. — Т. 1. — С. 111-122). Следующие готовятся к публикации. Принцип подачи материала — хронологический, так что биографические факты объективно связываются с общероссийскими историческими событиями, архивные документы получают, по возможности, исторический, историко-литературный, историко-медицинский, краеведческий комментарии.

Поскольку окончание работы над биографией еще в перспективе, остановлюсь подробнее на драматических обстоятельствах последних лет жизни А.Е. Голубева. С 1913 г. он страдал глаукомой, в 1917 г., в 80-летнем возрасте, ослеп. Эта трагедия совместилась с трагедией исторической, а также смертью жены от паралича сердца 7 (20) апреля 1918 г. (ГААРК. — Ф. 536. — Оп. 1. — Ед. хр. 62. — Л. 1). Не буду сейчас цитировать документы об обысках и экспроприации в имении А.Е. Голубева в 1918, а затем 1919-1920-х годах, в период смены властей в Крыму. Эти события происходили во всех частных владениях, а гражданская война стала трагедией для всего народа, причем едва ли не большей, чем для восьмидесятилетнего А.Е. Голубева, лишившегося капиталов, Кастеля, но продолжавшего жить (далеко не в нищете, как видно из документов 1918-1922 гг.) в нескольких комнатах своего имения и заниматься наукой. Характерно, что сам Александр Ефимович не сосредоточивался на материальных утратах: видимо, сказалась «закваска» 1860-х годов, когда сложился его характер¹.

О жизни А.Е. Голубева в эти годы гораздо красноречивее говорит черновик его письма М.Н. Коноплеву. Текст машинописный, шрифт крупный.

«Многоуважаемый Михаил Николаевич. Будьте добры, сообщите (лучше всего открыткой, говорят, скорее и вернее доходит), жива ли и благополучна Марья Александровна С<еченова>. Я уже более трех лет не имею никаких сведений. Адрес мой прежний: Алушта, проф. А.Е. Голубеву, и я сейчас пишу в том самом доме, где прожил с женою, Надеждой Прокофьевной, 40 лет. По установлению советской власти <дом>, а также находящиеся в нескольких шагах от него в разные стороны кухня, приемный покой для больных Надежды Прокофьевны, моя лаборатория и разные мелкие постройки остались и посейчас и описывающей комиссией в ее реестры не внесены. Все остальное — отчуждено, описано в реестрах и стало «советским хозяйством». Пользуюсь случаем сообщить несколько сведений о себе, особенно после съезда в Москве [в 1910 г., 8 Съезд русских естествоиспытателей. — Л.О.]. Вернувшись со съезда, я закончил второй отдел специальной части моей работы «Образование яйца у гастротрих и коловраток», и, по плану, надо бы приступить к 3-му и последнему отделу — исследованию яиц разрезами при больших увеличениях. Но болезнь, поразившая мои глаза (глаукома), кончившаяся совершенно и бесповоротно слепотой, навсегда лишила меня возможности работать с микроскопом.

Но прежде, чем дойти до этого, я употребил остатки зрения на то, чтобы ознакомиться с пишущей машинкой, чтобы заменить при работе с нею зрение исключительно осязанием, что мне и удалось в достаточной степени. При необходимом условии пользоваться чужими глазами хотя бы время от времени для исправления неизбежных ошибок пишущего и неисправности машины. В данном случае трудность увеличилась тем, что заболели ноги, что на время острой болезни почти совершенно сделало меня неподвижным. Но работа (конечно, только книжная, литературная) все-таки не прекращалась.

7 апреля (стар. ст.) 1918 скончалась моя жена Надежда Прокофьевна (от невроза аорты), и я остался один в моем доме; в верхнем этаже — помощница в моей работе, в самой кухне — кухарка (Н.В.), взятая еще Надеждой Прокофьевной, оставшаяся теперь, после удаления посторонних, самовластной распорядительницей моего хозяйства и жизни и через три года довела до разрушения. Сменить Н.В. можно было бы только при посторонней помощи, добыть которую мне было невозможно. Освободила меня сама Н.В: заболела, доктор заподозрил заразу и оставил Н.В. в больнице. Оправившись, Н.В. уведомила меня, что она работать не может и чтобы я искал себе другого человека» (ГААРК. — Ф. 536. — Оп. 1. — Ед. хр. 56. — Л. 1-1 об.).

На этом письмо обрывается. Дата — 1918 — написана от руки и, безусловно, значительно позднее. Датировка ошибочна, так как последние письма М.А. Сеченовой к Н.П. Сусловой-Голубевой относятся к 1918 году. А.Е. Голубев пишет, что не имеет от нее известий более трех лет. Таким образом, настоящее его письмо следует датировать 1921 годом.

22 апреля 1919 г. у А.Е. Голубева была реквизирована «для нужд Алуштинского ревкома» пишущая машинка системы «Мерседес», но вскорости возвращена. В архиве сохранилось удостоверение Алуштинского военно-революционного комитета от 1 ноября 1920 г. о том, что «пишущая машинка необходима профессору Голубеву при его научных трудах и, ввиду слепоты Голубева и ценности его работы, никаким реквизициям не подлежит» (ГААРК. — Ф. 536. — Оп. 1. — Ед. хр. 78. — Л. 8; Ф. 536. — Оп. 1. — Ед. хр. 71. — Л. 61). 27 декабря 1922 г. санаторий ЦЕКУБУ («Гаспра») выделил Голубеву, согласно распоряжения ЦЕКУБУ от 25 ноября, начиная с ноября, один академический паек (ГААРК. — Ф. 536. — Оп. 1. — Ед. хр. 71. — Л. 62).

Самое страшное было — одиночество и беспомощность. Можно представить, сколько надежд испытал А.Е. Голубев, получив вдруг 24 сентября 1924 г. письмо из Петербурга от сотрудника музея Академии наук В.В. Редикорцева с предложением систематизировать его работы. «<...> Мне очень хотелось бы помочь Вам, помочь приведением в систему всех Ваших наблюдений, изложением их и вообще подготовкою к печати, ознакомлением с новой литературой, — писал В.В. Редикорцев. — <...> Помимо всего этого, очень хочется повидать Вас, чтобы посмотреть, как Вы теперь живете, и побеседовать с Вами» (ГААРК. — Ф. 536. — Оп. 1. — Ед. хр. 40. — Л. 56-56 об.). В ответ Голубев посылает Редикорцеву телеграмму, очевидно, с просьбой немедленно приехать, а также 50 рублей. Но 14 октября 1924 г. В.В. Редикорцев сообщает, что не может приехать, так как начался учебный сезон, и он связан лекциями за 16 руб. в месяц. Обещал приехать позднее. 11 марта 1925 г. В.В. Редикорцев уведомляет, что собирается приехать в мае... (ГААРК. — Ф. 536. — Оп. 1. — Ед. хр. 40. — Л. 58-59 об.; 62).

А 15 октября 1925 г. Крымнаркомпрос просит Местсовет Алушты «принять зависящие меры к охране личности и имущества престарелого проф. А.Е. Голубева» и тем самым «обеспечить профессору спокойное существование» (ГААРК. — Ф. 536. — Оп. 1. — Ед. хр. 71. — Л. 71-72). И вот последнее, что мы узнаем о жизни А.Е.Голубева.

23 октября 1925 г. Письмо управляющего Госземимуществами Крыма Кирпаля в ЦЕКУБУ и копия — в Наркомпрос РСФСР. «В начале октября с. г. мне по делам службы пришлось посетить национализированное имение проф. Голубева и решить вопрос о порядке использования этого имущества. В одном из двух домов этого имения, в меньшем, проживает и в настоящее время бывший владелец, который, ввиду его преклонного возраста (93 года)² и заслуг перед наукой, не был окончательно выселен из своего имения наравне с другими помещиками.

Не предполагается и теперь принимать каких-либо репрессивных мер против заслуженного старика-профессора, но я считаю своей обязанностью позаботиться о сохранности государственного имущества и уложить пользование квартирой со стороны проф. Голубева в рамки, сколько-нибудь соответствующие закону. В этих целях я навестил гр. Голубева, чтобы прежде всего выяснить его желания в этом направлении.

Из посещения проф. Голубева я вынес крайне тяжелое впечатление. Совершенно одинокий старик, слепой уже 15 лет, живет без всякого за ним ухода и надзора, если не считать того, что 2 раза в день к нему приносят пищу. Занимает он две комнаты в нижнем этаже двухэтажного дома, причем ни эти комнаты, ни дом в течение 10 лет не получали никакого ремонта. Занимаемые Голубевым комнаты, в особенности одна, завалены книгами и рукописями, покрытыми пылью.

В беседе со мной гр. Голубев сперва совершенно отрицательно отнесся к вопросу о каком-либо попечительстве, но затем согласился на мои доводы и признал, что в его жизни необходимо участие какого-либо близкого ему человека.

Главным мотивом последнего его мнения явилась забота о том, чтобы не пропали его еще неизданные труды (он продолжает еще и теперь работу, печатая на пишущей машинке).

С точки зрения интересов государства вопрос о сохранности построек может быть решен просто: сдать всю усадьбу под дачное пользование, сохранив за проф. Голубевым бесплатно 2-3 комнаты. Но заселение дома, где живет Голубев, людьми, совершенно ему чуждыми, несомненно, нарушило бы его покой и отравило бы ему последние дни. Поэтому более целесообразно явилось бы выделить весь дом, где живет Голубев, из арендного договора и передать этот дом учреждению или лицам, которые своей задачей поставили бы заботу о проф. Голубеве и лишь попутно эксплуатировали бы верхний этаж этого дома для отдыха работников науки и врачей <...>» (ГААРК. — Ф. Р-2756. — Оп. 1. — Ед. хр. 73. — Л. 3).

16 февраля 1926 г. началась переписка меж различными инстанциями об имуществе умершего профессора. Имущество, заключающееся в библиотеке, литературе, рукописях и других культурных ценностях, передано на хранение Наркомпросу и вывезено в Симферополь в пединститут. Другая часть имущества передана по описи на хранение Алуштинскому горсовету (ГААРК. — Ф. Р-663. — Оп. 1. — Ед. хр. 664. — Л. 3). Между тем на пустой даче Голубева начались кражи. Было совершено дознание, виновные найдены (ГААРК. — Ф. Р-663. — Оп. 1. — Ед. хр. 664. — Л. 3). Для покрытия расходов по хранению имущества и охране дачи 26 сентября 1926 г. в 12 час. дня в помещении бывшего склада хлебопродуктов на новой базарной площади Алушты были назначены публичные торги на часть имущества «бывшего профессора Голубева» (ГААРК. — Ф. Р-663. — Оп. 1. — Ед. хр. 664. — Л. 5, 11-12). Дальнейшая судьба имения составляет самостоятельный сюжет, изложение которого потребует отдельной статьи.

 

 

¹ ↑ А.Е.Голубев и Н.П.Суслова глубоко сочувствовали революционерам-демократам 1860-х, в частности, Н.Г. Чернышевскому.

² ↑ Неточно. А.Е. Голубеву было неполных 90 лет.

 

 

Андреев П.В. Из неопубликованных писем Ф.Ф. Эрисмана к Н.П.Сусловой // Советское здравоохранение. — 1963. — № 4. — С. 64-67.

Базанов В.А. Надежда Суслова — первая русская женщина-врач // Фельдшер и акушерка. — 1963. — № 9. — С. 51-55.

Базанов В.А. Ф.Ф. Эрисман (1842-1915). — JI., 1966.

Базанов В.А., Андреев П.В. Общественная деятельность Н.П.Сусловой // Советское здравоохранение. — 1968. — № 5. — С.73-78;

Гоева O.E. Ф.Ф. Эрисман в Петербурге // Советское здравоохранение. — 1960. — № 2. — С. 64-70.

Гурвич С. Случай из практической деятельности Ф.Ф. Эрисмана // Врачебное дело. — 1952. — № 12. — С. 1135-1136.

Ермаков В.В., Мхитаров О.Г., Сточик А.М. О социально-гигиенической направленности творчества Ф.Ф. Эрисмана // Советское здравоохранение. — 1966. — № 7. — С. 70-74.

Зикеев П.Д. Диплом Н.П.Сусловой // Клиническая медицина. — 1968. — № 11. — С. 147-149.

Каплун СИ. Ф.Ф. Эрисман: Краткий биографический очерк. — М., 1936.

«На Юге, в глуши, на морском берегу...»: Кастель-Приморский. Статья 1. Надежда Суслова // Пилигримы Крыма'98. Материалы. — Симферополь, 1998. — С. 118-131; Статья 2. Александр Голубев // Пилигримы Крыма — Осень 98. — Симферополь, 1999. — С. 209-224; Статья 3. Начало 1870-х // Пилигримы Крыма — Осень 99. — Симферополь, 2000. — Т. 1. — С. 180-191; Статья 4. Война // Пилигримы Крыма — Осень 2000. — Симферополь, 2001. — Т. 1. — С. 111-122.

Пантелеев Л.Ф. Воспоминания. — М., 1958.

Розова К.А. Первая русская женщина-врач / / Фельдшер и акушерка. — 1945. — № 3. — С. 48-52.

Смирнов Г.В. К биографии Ф.Ф. Эрисмана // Советское здравоохранение. — 1962. — № 7. — С. 54.

Шилов А.А., Карнаухов М.Г. Деятели революционного движения в России: Биобиблиографический словарь. — М., 1928. — Т. 1. — Ч. 2. — С. 397.

 

 

Источник:

Алушта и Алуштинский регион с древнейших времен до наших дней. — К.: Стилос, 2002. — 245 с.

 

Информация о книге на форуме сайта.