И вот в устах толпы слепой
Он то разбойник, то святой,
То дух, который всюду бродит…
Я.П. Полонский.
Многим из старожилов Крыма еще памятно то, не Бог весть какое далекое, время (лет около 60 тому назад), когда по всему полуострову от края и до края гремела доходившая подчас до фантастических вымыслов и небылиц тысячеустая молва о подвигах и молодечестве знаменитого тогда татарина-разбойника Алима.
Теперь, конечно, при современном укладе жизни, многое, если не все, из этой молвы могло бы показаться прямо невероятным, но тогда, в виду чуть ли не ежедневно совершавшихся фактов, во многом тождественных с тем, что о похождениях Алима рассказывалось, всему охотно верили и... трепетали.
Разбойник столько же, сколько и рыцарь, головорез и грабитель сегодня, а завтра герой и благодетель, — Алим в конце-концов стал загадкой для одних, существом сверхъестественным для других и грозой для всех и каждого. Его молодечество, доходившее подчас до безумной бравады, граничившая с героизмом отвага, благодаря которой он на глазах толпы проделывал чудеса храбрости, и роль таинственного покровителя бедных и слабых, которым он щедрой рукой восточного калифа раздавал награбленное добро, — все это стяжало ему в татарской фантазии ореол богатыря, борца за народ и за национальную славу... Об Алиме сложились песни, легенды, целый маленький эпос. И Даже впоследствии, когда, как солдат, прогнанный сквозь строй и сосланный в Сибирь, он безвозвратно погиб для своей родины, народная фантазия не признала заведомо для всех совершившегося факта и долго еще продолжала прославлять якобы действительные подвиги героя.
Алим на своем белоснежном коне, прибегавшем в нужный момент из чащи лесов на богатырский свист своего хозяина, этот красавец-орел, весь в серебре, вооруженный с головы до ног, с гиком и свистом несущийся вихрем по гребням скал, у самого края обрывов, где мог бы пройти только гордый олень да легкая серна, — Алим-чародей, недоступный для шашки и пули, продолжал жить и дивить всех чудесами своей богатырской отваги. Алим сослан в Сибирь? Да разве есть для такого орла Сибирь или цепи?! Алим в рудниках? — Это он дался нарочно для того только, чтобы показать свою мощь... Разве не уплыл он однажды на глазах у всех из острога Ак-Мечети (г. Симферополь) на воздушном корабле, в который обратился его конь-товарищ?! Он и теперь под землей пройдет из Сибири прямо в родную Яйлу... Скоро раздастся опять там его молодецкий посвист, пролетит по всем, ему одному только знакомым, пещерам и безднам хребта, донесется до самых верхушек скалистых утесов, разбудить, спугнет всех его младших братьев-орлов, — и откликнется ему из груди леса-отца, из уст нежных гор-матерей могучее стократное эхо!..
Так поет малютке-сыну молодая красавица-мать и также, качая в такт белой, как снег, головой, говорил в своей песне-легенде столетний старец Хайдар под заунывно-протяжный аккомпанемент поставленной на ногу скрипки1.
Предлагаемый ниже читателями небольшой эпизод из жизни Алима по возможности очищен от всего наносного, от всего неизбежно добавленного к нему фантазией татар-рассказчиков. Такими образом передается только сам факт в надлежащей последовательности событий, правдивость и точность которого притом удостоверена многими весьма близкими автору лицами, жившими в Крыму в самый расцвет славы Алима и знавшими некоторых из действующих лиц рассказа.
1 ↑ О Хайдаре, этом почти единственном татарине-рапсоде, умершем чуть ли не ста лет от роду в конце семидесятых годов, интересующиеся могли бы найти некоторые сведения в моей биографии профессора И.К. Айвазовского, напечатанной в журнале «Новь» за 1885-86 год, №1-й (ноябрь), стр. 110. Автор.
Комментарии
Список комментариев пуст
Оставьте свой комментарий