IV. Днем — звезды!

← Предыдущая главаСледующая глава →

Когда Селямет уплыл, Ибрагим-Али, прежде чем забрасывать сети, захотел осмотреть все подводные стены и глыбы для того, чтобы узнать, с какой стороны к ним приросло больше раковин. Он разделся и, бросившись в воду, начал нырять вокруг глыбы. Оказалось, что раковин было очень много только с той стороны, которая была обращена к башням и где вода была темнее всегда, так как при восходе солнца, как теперь, эта сторона была защищена от лучей тенью от самой глыбы, а при закате заслонять от солнца должна была береговая скала с башнями.

Море было так неподвижно-тихо и вода так прозрачна, что Ибрагим-Али вместо того, чтобы забросить сети и заняться ловлей жемчужниц, решил воспользоваться таким редким удобным моментом и обследовать всю эту обыкновенно бурлящую прибоем бухточку. Он быстро и легко переплыл пространство в несколько десятков саженей между глыбой и берегом и начал свое исследование вдоль главной скалы. Теперь это было особенно удобно и потому, что недавно взошедшее солнце стояло еще невысоко на небе прямо против этой отвесной стены, а лучи его сквозь прозрачную как стекло воду прекрасно освещали всю подводную часть скалы до самого дна.

Ибрагим медленно и беззвучно проплывал вдоль скалы, внимательно вглядываясь в глубь. Дно в этом месте все сплошь было усыпано мелкими разноцветными камешками, а подводная часть береговой скалы была гладко отполирована постоянным прибоем. Ни раковин, ни водорослей здесь не было вовсе: очевидно, это было слишком неспокойное место даже и для таких нетребовательных обитателей водного пространства.

Продолжая свои исследования, Ибрагим наткнулся на совершенно неожиданное для себя открытие: оказалось, что прямо под Башней Девы, у самого дна, которое здесь вдруг понижалось воронкообразною котловиной, в скале была широкая расщелина. Расщелина эта была обращена прямо к востоку и аркообразное отверстие ее прекрасно освещалось еще косыми лучами невысокого солнца. А так как с поверхности моря, где плыл Ибрагим, не было видно, насколько глубоко эта расщелина вдается в толщу скалы, то он, вдохнув в себя достаточный запас воздуха, нырнул до самого дна и убедился, что расщелина эта шириною при входе в несколько саженей вдавалась в скалу по косому направленно вверх почти правильной и постепенно суживающейся вглубь аркой, окончания которой, однако, отсюда не было видно. Ибрагим снова поднялся на поверхность моря и так как он плавал уже более получаса, то направился к глыбе с терраской, чтобы отдохнуть там и размыслить по поводу сделанного им только что открытия. Оно его озадачило. Он невольно поставил в связь рассказ Селямета о зеленом корабле легендарной царицы-девы с этой аркой под скалой и притом именно под ее жилищем, и в воображении его сам собой встал вопрос о том, не служила ли эта арка подводными ходом в неприступное с моря обиталище этой чудесной девы? Это предположение казалось ему еще тем вероятнее, что никакого сообщения башни с морем по скале не было вовсе, да и быть не могло: верхний уступ скалы со стоящей на ней башней выдвигался сравнительно со средней ее частью несколько вперед над морем, и потому ни о каком спуске по ней вниз с этой стороны не могло быть и речи, тем более, что такой отвесной формы своей скала, очевидно, переменить не могла, сколько бы веков ни прошло со времени постройки на ней этой, теперь уже полуразвалившейся, башни.

С другой стороны, Ибрагим часто бывал наверху в этой старинной башне и вспомнил, что в ее среднем зале находится какое-то прикрытое тонкими каменными плитами отверстие, из темной глубины которого постоянно слышится непрерывный плеск воды. На этот плеск он раньше, бывая в башне, как-то не обращал внимания, но теперь это явление стало ему вдруг совершенно понятным: это несомненно было движение волн, передававшееся под скалой чрез аркообразную расщелину и вовнутрь выходившего в залу башни каменного колодца.

Вместе с тем, всматриваясь в расположение стен башни и проводя мысленно прямую линию от ее подножья вниз до самого дна моря, Ибрагим-Али убедился, что этот проход под скалой не может быть длинен, во всяком случае, не длиннее нескольких саженей, так как, благодаря верхнему выступу скалы, башня почти висела над морем. И если от наружного входа в эту расщелину под водой он не видел ее конца, то только потому, что лучи поднявшегося уже над горизонтом солнца, падая в расщелину под тупым, а не острым углом, освещали только сам вход в нее и оставляли в тени продолжение. Все это само по себе было теперь для него так очевидно, что Ибрагим решил сейчас же, пользуясь редким в этой бухточке штилем, убедиться в своем предположении воочию и проникнуть сквозь подводный вход в сообщающийся с башней колодец. Одно только могло помешать задуманному им и сделать это предприятие прямо опасным: расщелина к концу могла сузиться настолько, что пройти сквозь нее для того, чтобы подняться на поверхность воды в колодце, будет невозможно. Это, конечно, могло оказаться так и тогда хватить ли Ибрагиму запаса воздуха, чтобы повернуть назад и вынырнуть с этой стороны скалы в бухте?

Но Ибрагим не даром слыл за не имеющего себе равного пловца и не даром он несколько лет подряд удивлял пассажиров останавливавшихся в Ялте пароходов своим замечательным искусством нырять и очень долго, более полуторы минуты, оставаться под водой, а потому, если бы и в самом деле проход под скалой оказался слишком узким для того, чтобы пронырнуть сквозь него внутрь колодца, он вернется назад тем же путем, и на все это не потребуется времени больше полуторы минуты.

Поэтому, отдохнув на терраске, Ибрагим без всяких колебаний приступил к выполнению задуманного и, подплыв к скале на некоторое расстояние, вдохнул в себя полной грудью воздух и нырнул наискось для того, чтобы войти в расщелину скалы с полного разгона и, быстро двигаясь, пройти скорее сквозь этот подводный коридор.

Предположения любознательного татарина оправдались самым блестящим образом. Не прошло и минуты с момента погружения его в воду, как Ибрагим, проплывший по оказавшимся довольно широким проходу, тронулся уже головой о каменную стену: длина прохода не превышала 15-20 шагов. Здесь, в конце расщелины, было совершенно темно, и вода значительно холоднее, чем в море. Теперь Ибрагим стал быстро подниматься вверх. При этом в голове его невольно мелькнула мысль: «А что, если выхода наружу здесь нет вовсе?» Но прежде, чем он успел допустить возможность этого и содрогнуться от ужаса своего положения, как голова его уже оказалась в безводном пространстве.

Он облегчил грудь от сделанного перед погружением в воду запаса воздуха и снова жадно вздохнул...

Теперь только, когда всякая опасность уже миновала и сделанное им первоначально предположение, хотя и казавшееся возможными и правдоподобными, но все же таки только предположение, оправдалось до мельчайших подробностей, — Ибрагим, вообще не имевший понятия о трусости, вдруг содрогнулся от мысли, что он мог ошибиться, и никакого сообщения моря с колодцем башни могло не оказаться вовсе. Он теперь только сознательно ощутил, что повернуть назад, проплыть опять весь этот проход и выплыть на ту сторону скалы у него не хватило бы сил: он захлебнулся бы прежде, чем успел бы дойти до начала этого подводного коридора.

Ужас положения представился теперь ему так ясно, что он едва ли не в первый раз в жизни на секунду обомлел от совершенно незнакомого для него до сих пор чувства томительного страха. Но... все уже миновало и Ибрагим стал с любопытством исследовать, где они очутился. Было совершенно темно. Но когда он поднял глаза кверху, то удивлению его не оказалось границ: вдали над головой виднелся небольшой треугольник света, а сквозь него в недосягаемой высоте горели голубоватым огнем две звездочки!

Ибрагим, незнакомый, конечно, вовсе с подобным совершенно нормальным явлением, заключающемся в том, что днем, при самом даже ярком солнечном свете, со дна глубоких шахт и колодцев ясно видны звезды на небе, не поверил своими глазами. Ему показалось, что он опустился под воду днем, а вынырнул ночью. Что видневшийся наверху треугольник света и был именно отверстием выходящего в башню колодца, он не мог, конечно, сомневаться еще и потому, что между двумя покрывавшими в башне этот колодец каменными плитами находилось именно точно такое отверстие в виде треугольника, сквозь которое он слышал плески воды в глубине. Он это превосходно помнил. Но как объяснить две кротко горевшие в высоте голубоватые звездочки? Это продолжало оставаться для Ибрагима неразрешимой загадкой.

Поплавав по разными направлениям, татарин убедился, что колодец внизу достаточно просторен и имеет почти круглую форму, глубина же его до дна, судя по тому, сколько времени он поднимался, выныривая вверх, была не особенно велика — не более десяти-двенадцати саженей: очевидно, уровень воды здесь были на той же плоскости, как и в море; но проход, как это Ибрагим и заметил, шел не прямо, а наискось и кверху.

Но наступила пора уже и возвратиться назад, тем более, что вода в колодце была настолько холодна, что Ибрагима-Али начинала уже пробирать дрожь.

Теперь он совершенно уверенно нырнул снова, и через минуту поверхность воды в бухточке, в одном месте, недалеко от глыбы с терраской, вдруг всколыхнулась, и вслед затем показалась голова Ибрагима, который через несколько минуть уже стал одеваться на камне.

← Предыдущая главаСледующая глава →

Комментарии

Список комментариев пуст


Оставьте свой комментарий

Помочь может каждый

Сделать пожертвование
Расскажите о нас в соц. сетях