Средневековое поселение в урочище Сотера

Е.А. Паршина

 

Изучение деревенских поселений феодальной Таврики значительно отстает от археологического исследования городов, крепостей, монастырей. А между тем история крымского средневековья, бедного письменными источниками, без учета всех ее реальных черт остается односторонней и поневоле схематичной. Без такого учета не может быть преодолена та грань, которая отделяет абстрактное теоретизирование — в пределах исторических постулатов, известных со школьной скамьи, — от конкретного познания самого процесса становления и развития локального варианта феодальных отношений, протекавших в тех или иных обстоятельствах места и времени.

Изредка проводимые в Крыму археологические раскопки поселений средневековой Таврики по сей день лишены единого целенаправленного замысла; они ведутся от случая к случаю и, как правило, не завершаются. Общеизвестная книга А.Л. Якобсона «Раннесредневековые сельские поселения юго-западной Таврики» является пока единственной пробой обобщения разрозненных исследований отдельных памятников, да притом только района, указанного в ее заглавии. В книге, а также в ряде предварительных публикаций его и других авторов объектами научной интерпретации стали в основном лишь несколько поселений — в Байдарской долине, преимущественно тех, где проводил раскопки сам автор, — и на южном отрезке средней горной гряды — в округе Бахчисарая. Что же касается прочих районов средневековой Таврики, то они в данном отношении обследованы значительно слабее и представлены немногими широко разбросанными памятниками, указанными на карте А.Л. Якобсона, без привязки их к синхронным замкам, монастырям, городам.

Из южнобережных памятников той же категории относительно изучен лишь комплекс шести взаимосвязанных поселений урочища Ласпи, группировавшихся вокруг монастыря св. Ильи. Однако и здесь археологические работы, всецело связанные с рекреационными новостройками, еще далеки от своего завершения.

Немногим лучше сложилась судьба нескольких других средневековых поселений Южной и Юго-Восточной Таврики: их археологическое исследование, тоже затянувшееся на годы, все же, хоть и скудно, но регулярно освещается на страницах специальных изданий.

Полностью раскрытым раскопками до недавнего времени считалось лишь поселение при Гаспринском исаре, ныне уничтоженном разработками щебня для нужд местного завода железобетонных изделий. К сожалению, опережающее изучение этого интересного комплекса прошло в обстановке вынужденной спешки, что и привело к недостаточной полноте фиксации процесса и результатов раскопок {Домбровский, 1974: 31).

Не приходится доказывать практическую целесообразность и научную актуальность каждой новой публикации, посвященной средневековой деревне. Значение археологического исследования поселения в урочище Сотера важно еще и тем, что весь район на востоке от Алушты малоизучен, историческими сведениями о данной территории мы не располагаем. Путешественники XVIII в. отмечали в основном руины крупных крепостей или замков. В.Х. Кондараки писал, что здесь «встречаются следы построек, церквей, надгробных камней и различных названий местности, которые свидетельствуют, что все это пространство было занято греками» (Кондараки, 1875: 122). Это в полной мере применимо к данному поселению, от которого только и сохранилось, что название реки и урочища, которое происходит, по всей вероятности, от греческого слова σωτηρια (спасение) или близкого ему по значению.

В путеводителях прошлого века иногда сообщается о местонахождении в урочище Сотера имения Шостака, заросшие руины которого с трудом можно проследить несколько выше шоссе, около домика лесника (Сосногорова, 1889; Путеводитель по Крыму, 1914). Разведки наших дней — В.П. Бабенчикова (1948-1949 гг.), И.А.Баранова (1968-1969 гг.) — ограничились сбором подъемного материала и констатацией местонахождения здесь либо поселения, либо гончарного производства VIII-X вв.

Поселение расположено в 9 км к востоку от Алушты, если идти от нее вдоль юго-восточного побережья. Оно размещалось частично на холмистом и местами крутом мысу, ограниченном горными реками Сотерой и Алакатом, но часть его занимала и прибрежную полосу, шириной до 300 м. На склоне к морю, где выделяются четыре естественные террасы (максимальная отметка верхней — 31 м), развалины жилых и хозяйственных построек сохранились нетронутыми современной застройкой, именно там в основном и были проведены раскопки. Пойменная часть поселения в Сотере перекрыта и в значительной мере разрушена постройками и парком пионерского лагеря. На территории всего поселения наблюдается древний эродированный оползень, проявляющийся на разных участках в большей или меньшей степени. Последнее зависит от угла падения (20-45°), под которым тут залегают коренные породы — аргилиты с прослоями песчаников и алевролиты. Выше них на поверхность выходят отложения, представленные твердыми и полутвердыми галечными суглинками. В восточной и западной стороне поселения, где коренные породы расположены почти   горизонтально,   оползень   выражен значительно слабее, чем в его центре, где угол падения наиболее крут. В центре оползень, расширяясь к морю, развивался особенно интенсивно.

Средневековые культурные отложения и строительные остатки залегают на глубине от 1,5 до 3-х метров относительно современной дневной поверхности и сохранность их различна — в зависимости от местоположения. В центральной части поселения стены домов, поставленные поперек склона, сильно покосились и особенно разрушились под напором сползавшего к морю грунта.

На четырех естественных террасах южного, обращенного к морю склона, местами искусственно расширенных и выравненных, были размещены усадьбы, состоявшие из жилых и хозяйственных построек с дворами и каменными оградами.

На самой высокой точке поселения, над его западной стороной, был возведен храм. Он возвышался непосредственно над поймой Сотеры, точнее, над расширяющейся близ ее устья приморской террасой. На ней — относительно ровной и плоской — выявлены были остатки наиболее крупных и богатых домов Сотеры.

На восточной окраине поселения раскопками были обнаружены гончарные печи. Вся средняя часть территории была занята тянувшимися вдоль террас хижинами менее зажиточных обитателей.

Время существования поселения, не упоминаемого в каких-либо источниках, можно — всецело исходя из анализа археологического материала — отнести к VIII-X вв. Однако возвышавшийся над ним храм и ряд усадеб прибрежной полосы существовал более длительное время — явление, неоднократно встречающееся в горном Крыму.

Развалины построек Сотеры не хранят следов какого-либо нарочито насильственного разрушения, за исключением одной усадьбы, погибшей в пожаре. Остальные постройки носят все признаки воздействия естественных факторов оползневого характера, о чем свидетельствует сильнейший наклон стен в сторону моря, нетронутые раскаты камней от рухнувших кладок. Судя по данным раскопок, разрушения, вызванные оползнем, могли явиться причиной кратковременности существования этого населенного пункта и ухода отсюда его обитателей; возможно, они перебрались на место современного села Солнечногорского, которое расположено северо-восточнее Сотеры. Ведь оно стоит на остатках жилищ X-XV вв., то есть поселения, возникшего как раз в то время, когда погибает Сотера.

Планировка Сотеры была подчинена рельефу местности: ее усадьбы размещались вдоль террас, обращенных «лицом» к морю и параллельных одна другой. Промежутки между усадьбами составляли 30-60 метров. Визуально здесь насчитано 38 жилых и хозяйственных комплексов. Все террасы со стороны моря были подкреплены подпорными каменными кладками, а на более устойчивой тыльной стороне каждой стоял жилой дом и сопутствующие ему хозяйственные сооружения. Жильем служило, как правило, продолговатое одно- или двухкамерное строение. Только одно из раскопанных жилищ имело четыре помещения (рис. 2).

Стены построек были сложены на глине из разномерного бута. Кладка нерегулярная, в отдельных случаях напоминает так называемую «кладку в ёлку», но откосы дверей и углы были выложены из крупного и более или менее подтесанного камня. Вход расположен обычно почти в углу южной продольной стороны.

У подножия склона на отлогой пойме устья реки Сотеры прослежены и частично вскрыты остатки трех наиболее крупных построек. Одна из них была двухкамерной. Стены ее сложены из крупных блоков необработанного камня. Двор усадьбы был окружен столь же массивной оградой. Две других не представлялось возможным исследовать из-за перекрывающих их современных сооружений и парка пионерского лагеря.

Дома Сотеры чаще всего были двухэтажными: нижний этаж, где располагались, главным образом, хозяйственные помещения, был каменным, верхний — сооружали из крупного кирпича. Почти на всех постройках в их завалах найдены были фрагменты таких кирпичей, изготовленных из грубого с примесью крупного шамота теста. Черепок такого кирпича после обжига приобретал красно- или серо-коричневый цвет; встречены сильно прожженные до спекания и оплавления экземпляры. Кирпичи были, главным образом, прямоугольной формы, размером 32x20x10 см. Встречены также (преимущественно в развалинах храма) кирпичи клинчатой формы разных размеров, от арочных перекрытий дверных и оконных проемов. Следует отметить, что и разбитые кирпичи неоднократно использовались в кладке стен — как в забутовке, так и в панцирях. В частности, из обломков шамотного кирпича сложена была так называемая кладовка в углу хозяйственного помещения одной из усадеб.

Из других видов строительной керамики следует отметить находки квадратной и половинчатой плинфы, служившей для вымостки полов отдельных помещений богатых домов. В домах победнее и в хозяйственных постройках полы были земляные, хорошо утрамбованные или присыпанные мелкой морской галькой.

Кровли домов были черепичными. Черепица является самой многочисленной группой строительной керамики, представленной на поселении. Это керамиды (размером 34 х 43,5 см; 34 х 48 см; 35 х 45 см; 35 х 46 см; 36 х 46,5 см) хорошего обжига, светло-красного черепка с примесью мелко толченной керамики. Они имеют высокие, чаще всего прямоугольные бортики, четкое сужение в нижней части и водосливные валики нескольких вариантов. На некоторых керамидах имелись метки в виде отдельных букв или буквенных сочетаний (рис. 3, 4).

Метки на сотеровской керамиде выполнены в четком рельефе средней широты и представляют собой преимущественно буквы греческого алфавита или сочетания их: альфа, бета, каппа, ламда, ню, тау, пи. Каппа и тау встречены в различных начертаниях и местоположениях на поле черепицы. Из буквенных сочетаний в сотеровской коллекции наиболее часто повторяется сокращение имени Теодора — свыше 30 экземпляров (рис. 4). При этом надо отметить, что черепицы с подобной меткой изготовлены из четырех различных матриц, отличающихся друг от друга размерами и пропорциями букв. В одних случаях буквы выполнены хорошим каллиграфическим шрифтом, в других — прописным. Встречается прямое и обратное написание слов, то есть на матрице метка вырезана в прямом изображении, а на отпечатке получилось зеркальным. К таким меткам следует отнести и .

Прямых аналогий сотеровским меткам мы не находим ни в Херсоне, ни в поселениях юго-западной Таврики. Метка ΘΕ встречается на черепицах IX-X вв. Пампук-Кая, Эски-Кермена, Мангупа, но в совершенно ином начертании (Якобсон, 1979: рис. 40: 4, 10; рис. 62: 77-82; рис. 63: 95-98).

Наиболее близки черепичные метки Сотеры к памятникам Восточного Крыма. В частности, на поселении Тепсень мы встречаем практически тот же набор греческих букв (Α, Β, Κ, Λ, Π), но другого начертания (Барсамов, 1932: 5, таб. IX; Бабенчиков, 1958: 125-128). Там же найдена метка, содержащая в обратном написании полное имя Θοδορακιο (Бабенчиков, 1953: 113). Но и в данном случае мы не можем говорить о том, что метки Сотеры и Тепсеня сделаны одними мастерами. Все они происходят из различных матриц.

Другой вид черепицы — калиптеры, встречены в меньшем количестве. Они имеют размеры 16x50 см; 17x50 см. Среди них попадаются и более широкие — до 20 см. На калиптерах имеются метки в виде змей или рыб, дельфина (?).

В целом Сотера дает небольшой локальный набор черепичных меток, прямых аналогий которым мы не находим, что позволяет говорить о местном черепичном производстве.

В восточной части поселения, как указывалось выше, зафиксированы остатки трех горнов плохой сохранности. Зачищена топочная камера одного из них, прямоугольной формы со слегка скругленными углами 2 х 2 м, ширина топочных каналов - 0,4 м.

В десяти метрах от горна зафиксирован пласт керамического боя, представленный в основном фрагментами амфор «причерноморского типа» двух вариантов с незначительным количеством стенок небольших столовых сосудов. Оба типа амфор широко распространены в Таврике в VIII-X вв., где определены свыше 35 центров, изготовлявших эти амфоры (Паршина, Тесленко, Зеленко, 2001: 53-79).

Условия для гончарства в данном месте довольно благоприятны: наличие хороших глин — галечные и щебенистые суглинки — и воды — грунтовые воды струйчатого характера.

Кроме амфор, гончары сотеровского поселения изготовляли пифосы, фляги, крышки, черепицу, кирпич. На месте также изготовлялись небольшие столовые кувшины, расписанные красной краской. В одном из помещений четырехкамерной постройки найден глиняный курант для растирания красок, со следами красной охры. Следы охры имелись также на двух камнях, расположенных рядом (рис. 6).

Следует сказать, что, помимо местной гончарной продукции, на сотеровском поселении встречены фрагменты привозной керамики. Они представлены амфорами с валикообразным венчиком и массивными ручками, почти круглыми в сечении, горизонтально отходящими от горла, с четким рифлением по корпусу, и узкогорлыми кувшинами с ленточными ручками (рис. 5).

Этот материал широко распространен в Таврике в IX-X вв. и для прибрежных сельских поселений также не является редкостью. Подобную картину мы наблюдаем на поселениях в урочище Ласпи.

Поселение снабжалось питьевой водой из ключа, бившего на дне небольшой котловины. Вода хранилась в пифосах, найденных в каждом доме. Они были вкопаны в землю на 1/3 высоты или по венчик; в последнем случае он был либо обложен камнем, либо вокруг обсыпан галькой. Пифосы Сотеры представлены в основном тремя типами. К первому относятся сосуды яйцевидной формы, гладкостенные с массивным венчиком и узким днищем. Они различаются размерами и большим или меньшим выносом венчика. Ко второму типу относятся реберчатые пифосы, также яйцевидной формы, но тулово расчленено широкими плоскими желобками. Третий тип составляют шаровидные пифосы с высоким, наподобие стоячего воротничка, горлом. Последние нередко украшались двойной волной, штриховкой на изломе тулова к горлу или медальонами по налепному валику. На одном богато украшенном пифосе были использованы все эти виды украшений: тулово обхвачено, как бы обручами, валиками с медальонами, между ними — две врезные многорядовые волны, а на переходе от тулова к венчику — цепь, образованная двумя переплетающимися трехрядовыми врезными полосами (рис. 7).

Все три вида пифосов встречаются в Крыму нередко, чаще всего же на юго-восточном побережье: поселение на холме Тепсень, в Планерском, в Щебетовке, Канакской балке, в Партените. Время их существования — VIII-IX вв. (Якобсон, 1979: 34-37).

Не противоречат этой дате и другие находки. Так, например, мотыжки, подобные найденной в одном из помещений, имели широкое распространение в памятниках салтовской культуры IX-X вв. (Саркел — Белая-Вежа, Цимлянское городище и др.), в памятниках этого же времени Алтая (Плетнева, 1981: 72), в поселениях IX-X вв. Среднего Поднепровья (рис. 8).

Плоские керамические пряслица типичны для поселений юго-западной Таврики VIII-X вв. (Якобсон, 1970: 99, рис. 60, 1, 2, 7).

Для хозяйственных нужд и особенно для керамического производства был проложен длинный арык, местами вымощенный песчаниковыми и сланцевыми плитами, подкрепленный каменными кладками, тянувшийся почти параллельно реке и огибающий мыс Сотеры с запада и юга, подавая воду из верховьев одноименной речки. Ответвления арыка отводили воду вниз, на террасы, для полива огородов, виноградников, фруктовых деревьев. Заканчивался же арык большой канавой возле гончарных печей. После того как поселение опустело, оставленный без присмотра арык местами размыл свое русло и превратил канаву в овраг, разрушивший большую часть ремесленного комплекса.

В культурном слое Сотеры почти отсутствуют кости домашних животных, по-видимому, их здесь разводили мало. Обитатели поселения довольствовались рыбой, растительными и молочными продуктами.

Находки небольших железных мотыжек, глиняных пряслиц и грузил свидетельствуют о домашних промыслах: огородничестве, прядении шерсти и, как на всех приморских поселениях, рыбном промысле. Косвенным доказательством последнего являются заросли кевы вокруг поселения — терпентинового дерева, смола и древесина которого использовались для сооружения лодок и судов.

Наиболее интересным объектом сотеровского поселения является храм, расположенный на каменистом мысу между двумя оврагами. Раскопками открыто основание и кладка стен небольшого двухапсидного храма, ориентированного на СВ-В. Внутренние его размеры без апсид 4,6 х 4,6 м, при средней толщине стен 0,7-0,75 м, за исключением северной стены, толщина которой 1,2 м. Стены храма сложены из бутовых камней средней величины (0,4x0,3; 0,3x0,2; 0,32x0,15 и т.п.). На углах использовались более крупные камни (0,6x0,5), подтесанные с лица. Сохранность стен различна: северная сохранилась на высоту 1,3 м, западная — от 0,6 до 1,15 м; южная — на высоту 0,25 м. Северная апсида сохранилась на высоту 0,9 м, южная апсида — от 0,2 до 0,8 м (рис. 9, 10).

Храм стоит на рельефе — северной стеной врезан в холм. Этим можно объяснить большую, почти в 2 раза, толщину северной стены, которая играла роль подпорной стенки, воспринимавшей давление грунта склона. Следствием этого является лучшая сохранность северной стены храма. Кроме того, следует отметить, что южная часть храма сильно разрушена корнями деревьев.

Храм был сложен на известково-песчаном растворе, изнутри оштукатурен и расписан. В северной апсиде сохранились остатки фрески, представляющей собой красную полосу, отделяющую верхний ярус росписи от нижнего, с изображением висячих складок узорчатой драпировки, так называемое «полотенце», выполненных белой, красной, желтой и черной красками (рис. 11). Остатки штукатурки без росписи частично сохранились также на северной стене. Храм имел две пилястры шириной около 0,65-0,7 м и вынос 0,2 м, стоявших на одной линии со столбом в центре здания. Посередине северной стены приложена пилястра, размером 0,45 х 0,2 м, стоящая прямо на полу храма. Пол храма был выложен плоскими сланцевыми плитами неправильной формы, частично сохранившимися около стен и основания центрального столба. Храм пережил по крайней мере два строительных периода, о чем свидетельствуют заложенный дверной и оконный проемы в западной стене. При разборке заклада проема наряду с обломками песчаника и конгломерата в большом количестве встречены пиленые туфовые блоки клинчатой и дугообразной формы от перекрытий и арок. В их числе один обломок туфа, оштукатуренный с двух сторон, с граффити в виде трех крестов (рис. 11). Кроме того, в закладе проема найдены обломки клинообразных шамотных кирпичей. Обращает на себя внимание тот факт, что в откосах проема также имеются туфовые камни вторичного использования. Северная пилястра целиком сложена из туфовых блоков, в то время как в кладке стен храма туфовых камней не обнаружено. Это позволяет думать, что здесь было или совершенно иное сооружение, или же что это было здание сильно разрушено и затем восстановлено. Кроме клинчатых и квадровых туфовых камней, в завале найдены кирпичи таких же форм и размеров, хорошо обожженного темно-красного черепка с примесью шамота, а также фрагменты круглых с рельефным изображением умбонов светло-красной глины. Внутри храма у южной апсиды извлечен из завала квадратный камень (0,26 х 0,26 м), имеющий на лицевой стороне рельефный крест, вписанный в круг с остатками строительного раствора на всех гранях, кроме лицевой. Он мог украшать собой конху главной апсиды, как это было принято в ряде восточно-христианских церквей. Примеры такого употребления дают в Крыму храм на седле Сотеры, горного массива Бойки (Домбровский, 1968: 90). Подобные кресты вырублены в пещерных церквях: Чельтер-Мармара, церковь № 2 — под потолком над местом алтаря (Могаричев, 1997: 32, рис.  116-131); в церкви Св. Софии Качи-Кальона (Репников, 1935); в Инкермане — церковь № 5 Загайтанской скалы (Могаричев, 1997: рис. 69). Аналогичные изображения равноконечного креста в круге встречаются на надгробных стелах в Партените (Репников относит к VI—VII вв.), на Тепсене (Бабенчиков датирует VII в.), в Инкерманском могильнике (рис. 13).

При зачистке наружной отмостки вдоль западной стены с наружной стороны храма открылась штукатурка, уцелевшая в тех местах, где отмостка вплотную примыкала к стене. Отмостка,  шириной около метра, носила ступенчатый характер, повторяя профиль склона.

При зачистке вымостки у порога были найдены медное колечко, цепочка из трех витых проволочных звеньев, часть бронзовой пластины, возможно, от браслета и серебряная монета. Другая медная монета была найдена под плитами пола храма.

По определению В. Сидоренко, монеты относятся к концу XIII – началу XIV вв.

Серебряная монета: Джучиды, город Крым, Токта, 690 г. х. = 1291 г.

Лицевая сторона: в ободках из точек и линейном: «хан (справедливый) Токта».

Оборотная сторона: в фигурной рамке из шести скобок и окружении точечного ободка: тамга дома Бату, слева: «Чекан», справа: «Крыма» (сверху вниз), внизу: «690» (г. х.) = 1291 г.

Медная монета: Джучиды, г. Крым, анонимная чеканка времени Токты (1290-1313).

Лицевая сторона: в центре тамга, дома Бату, слева: «Чекан», справа: «Крыма», все в окружении точечного ободка.

Оборотная сторона: надпись в три строки: «Кырк» с' кыр...

Многочисленные фрагменты керамики, найденные в завале храма, представляют в основном обломки черепиц, амфор, пифосов и более мелкой посуды. Многие обломки были заложены в кладку стен храма, о чем свидетельствуют сохранившиеся на них следы строительного раствора.

Рядом с южной стеной храма вскрыты четыре плитовые могилы, которые содержали детские и взрослые, и единичные, и коллективные безинвентарные захоронения, пятая плитовая могила расположена в северо-восточной части храма, параллельно северной стене последнего. Восточная часть могилы уходит в алтарную часть северной апсиды. Она содержала детское захоронение, в котором был найден обломок небольшой бронзовой бубенчикообразной пуговки. Шестое грунтовое захоронение находилось у западной стенки южной части церкви. В северо-западном углу храма с внешней стороны найдено небольшое надгробие из ракушечника с врезанным на нем равноконечным крестом.

Руины сотеровского двухапсидного храма интересны прежде всего тем, что подобные сооружения встречаются достаточно редко. Две двухапсидные церкви известны в Малой Азии — церковь в Учай-Аке конца VI в. (Strzygowski, 1903: 32-41, рис. 24-27) и церковь в Чурук-Кале (Anderson, 1903: 45, 46).

Второй половиной или концом VI в. датируется двухапсидная церковь Питиунта (Леквинадзе, 1968: 57, 58). В ХII-ХШ вв. двухапсидные церкви известны в Армении (Халпахчьян, 1954). Двухнефные церкви известны в XIII-XIV вв. в Грузии (Гомелаури, 1982). В Грузии известны также двухапсидные пещерные церкви: главная церковь монастыря Додос-рка X-XI вв., церковь в Бертубане XII в. (Чубинашвили: 50-53, табл. 123-124, 96-98). К XIV-XV вв. относятся двухапсидные церкви Московского княжества (Альтшуллер, 1977: 167, 169).

Как видим, двухапсидные церкви, хотя и в  единичных  случаях,   бытуют  довольно длительное время и на достаточно широкой территории. Возникновение их в различных областях и в разное время скорее всего не имело единой генетической линии развития. Трудно сказать, какой облик имел первоначальный храм Сотеры и какие причины вызвали его разрушение. Скорее всего его постигла та же участь, что и само поселение — землетрясение, как полагают некоторые специалисты, или бурный селевой поток, подсекший верхний слой терассированного склона. Руины строения, открытого раскопками, принадлежат храму, построенному не ранее XI-XII вв., в таком виде он доживает до XV в., о чем говорят джучидские монеты конца XIII – начала XIV в. и фрагменты поливных тарелок XIV-XV вв. {рис. 14).

Значение сотеровского поселения состоит в том, что оно представляет единый комплекс с узкими хронологическими рамками VIII-X вв. Оно не было перекрыто позднейшей застройкой, что для густо заселенного прибрежного Крыма явление уникальное.

Что можно сказать о населении, оставившем этот памятник?

С VII – середины VIII вв. прибрежную зону восточного Крыма заселяют малоазийские греки, эмигрировавшие в Таврику в связи с иконоборческими гонениями.

На VIII век приходится второй этап заселения Таврики салтовцами (Баранов, 1990: 46). Выделить какой-либо превалирующий компонент на сотеровской поселении трудно. Планировка и внешний облик жилищ более близок к поселениям провинциально-византийской культуры. Кладку «в ёлку», которую исследователи связывают с носителями салтовской культуры (Баранов, 1990: 45), в домах Сотеры, как это подчеркивалось выше, мы уже не имеем в чистом виде. Кроме того, следует отметить, что здесь не встречены ни гончарные кухонные горшки с линейным орнаментом, ни лощеная посуда, столь характерные для крымского варианта салтово-маяцкой культуры.

Что касается двухапсидного храма, то он не имеет совершенно близких аналогов ни в регионе Таврики, ни в других регионах. Это явление свойственно всем архитектурным памятникам (Армении, Исаврии, Каппадокии, Сирии и т. д.) и является свидетельством разнообразия архитектурного творчества и отсутствия жестко устоявшихся схем даже на уровне иконографии плана (Казарян, 2001: 27).

Христианство и византийское влияние ускорило ассимиляционные процессы в Таврике, и о населении Сотеры можно говорить скорее как о единой крымской народности, сформировавшейся к IX веку (Айбабин, 1990: 4).

В результате раскопок сотеровского поселения мы получили конкретные сведения о хозяйстве, ремесле, быте и культуре этого населения, о которых до сих пор приходилось судить преимущественно по данным могильников.

 

 

 

Айбабин А.И. Византия и Крым // Международная конференция «Византия и народы Причерноморья и Средиземноморья в раннее средневековье (IV-IX вв.): Тезисы докладов. — Симферополь, 1994. — С. 3, 4.

Айбабина Е.А. Двухапсидный храм близ крепости Фуна // Византийская Таврика. — 1991. — С. 194-203.

Алътшуллер Б.Л. Бесстолпные храмы XIV века в Коломне // CA. — 1977. — № 4.

Бабенчиков В.П. Итоги исследования средневекового поселения на холме Тепсень // История и археология Средневекового Крыма. — М., 1958.

Бабенчиков В.П. Средневековое поселение близ села Планерское // КСИИМК. — 1953. — Вып. XLIV.

Баранов И.А. Таврика в эпоху раннего средневековья. — К., 1990.

Барсамов Н.С. Сообщение об археологических раскопках средневекового городища в Коктебеле 1929-1931 гг. — Феодосия, 1932.

Веймарн Є.В. Археологічні роботи в районі Інкермана // Археологічні пам'ятки. — Т. XIII. — К., 1963.

Домбровский О.И. Средневековые памятники Бойки // Археологические исследования средневекового Крыма. — К., 1968. — С. 83-98.

Домбровский О.И. Средневековые поселения и «исары» Крымского Южнобережья // Феодальная Таврика. — К.: Наук, думка, 1974.

Казарян А.Ю. Архитектура Армении IV-VI веков и особенности раннехристианской традиции в соседних странах // ВВ. — 60 (85). — М.: Наука, 2001.

Кондараки В.Х. Универсальное описание Крыма. — XV. — СПб., 1875.

Крым: Путеводитель. - Симферополь, 1914.

Леквинадзе Б.А. О некоторых сооружениях древнего Питиунта // КСИА. — 1968. — Вып. 113.

Могаричев Ю.М. Пещерные церкви Таврики. — Симферополь: Таврия, 1997.

Плетнева C.A. Степи Евразии в эпоху средневековья // Археология СССР. — М., 1981.

Репников Н.И. Городище Качи-Кальен // МЭКЭ ИТАИМК. — М.; Л., 1935. — Вып. 117.

Сосногорова. Путеводитель по Крыму. — М., 1889.

Халпахчьян О. Двухапсидные базилики Армении // Известия АН Армянской ССР. — 1954. — № 8.

Чубинашвили Г.Н. Пещерные монастыри Давид-Гареджи // Очерк по истории искусства Грузии. — Тбилиси, 1948.

Якобсон А.Л. 1979. Керамика и керамическое производство средневековой Таврики. — Л.: Наука, 1979.

Якобсон А.Л. 1970. Раннесредневековые сельские поселения юго-западной Таврики // МИА 168. — М.; Л.

Anderson J.G. A. Jouvney of Exploration in Pontus «Studia Pontiq» 1. — Bruxelles, 1903.

Strzygowski J. Kleinasien. — Leipzig, 1903.

 

 

Источник:

Алушта и Алуштинский регион с древнейших времен до наших дней. — К.: Стилос, 2002. — 245 с.

 

Информация о книге на форуме сайта.