Античные и средневековые памятники горы Аю-Даг

А.В. Лысенко, И.Б. Тесленко

 

Горный массив Аю-Даг является одним из наиболее заметных геологических образований Южного берега Крыма. Высота горы — 570,8 м над уровнем моря. Она представляет собой лакколит, сложенный диабазовыми породами, выступающий в море на 2-2,5 км. На его обрывистых склонах во многих местах видны следы разновременных, иногда грандиозных обвалов. Некоторые из них, возможно, явились следствием древних сейсмических событий (см.: Фирсов, 1990: 129-130, рис. 35). В настоящее время значительная по площади поверхность этого горного массива большую часть года безводна. Более или менее постоянные источники воды имеются лишь у подножия лакколита, в зоне контакта диабазов со сланцами таврической серии (см.: Фирсов, 1990: 117, рис. 29, з). Не исключено, однако, что еще в недалеком прошлом средняя часть восточных склонов горы была обводнена (см., напр.: Домбровский, 1974: 40).

В силу особенностей своего географического положения, Аю-Даг служит естественной границей между Партенитской и Гурзуфской долинами. Выдаваясь далеко в море, он обеспечивает безопасную стоянку судов в береговых изгибах. Господствующее положение над прибрежной полосой делает его удобным наблюдательным пунктом, с которого в ясную погоду просматривается побережье от мыса Меганом на востоке до мыса Ай-Тодор на западе, основные возвышенности вдоль Бабугана и Никитской яйлы, а также все подходы к горе. Как отмечает JI.В. Фирсов, «благодаря своей неповторимой в рельефе южнобережья приметности он, несомненно, имел и важное навигационное значение...» (Фирсов, 1990: 118). Видимо, эта «приметность» стала одной из главных причин того, что многие путешественники и исследователи (Кларк, Муравьев-Апостол, Бларамберг, Дюбуа де Монпере, Кондараки и др.) локализовали здесь «...мыс Таврической земли Бараний лоб», или Криуметопон, упоминаемый античными географами (Псевдо-Скилак — IV в. до н. э., Скимн Хиосский — Ш-П вв. до н. э., Страбон — 64 г. до н. э. – 24 г. н. э., Помпоний Мела — 44 г. н. э., Плиний Старший — 23-79 гг. н. э., Псевдо-Плутарх — I в. н. э. и др.). Однако, согласно сравнительно достоверным описаниям побережья Таврики, содержащимся в «Перипле Понта Эвксинского» Арриана Флавия (134 г. н. э.) и перипле Псевдо-Арриана (V в. н. э.) этот пункт находится, скорее всего, на мысе Ай-Тодор (см.: Домбровский, 1975: 31-34; Агбунов, 1992: 209-210). На средневековых и более поздних латиноязычных картах-портоланах Аю-Даг обозначен под названием Cammello (Верблюд) (см., напр.: Kennen, 1837: 168; Фирсов, 1990: 151).

Археологические памятники Аю-Дага привлекли внимание ученых еще в конце XVIII – начале XIX вв. Подробная историография периода начала открытий и исследования аюдагских древностей достаточно хорошо известна и неоднократно описана в литературе (см., напр.: Домбровский, 1974: 38-40; Домбровский, Столбунов, Баранов, 1975: 22-28, 46-50,  114-115,  138-142; Фирсов,  1990: 142-147, 447-449; Мыц, 1991: 147). Итоги этих изысканий кратко обобщены в работах Н.И. Репникова (Репников, 1909: 102-103; Репников, 1935: 199). К началу XIX в. на территории массива было известно 8 памятников археологии: кольцеобразное укрепление на вершине (рис. 1 – пункт 5); крепостная стена на полпути до вершины горы (рис. 1 – п. 2); поселение (рис. 1 – п. 7), храм (рис. 1 – п. 27) и руины монументального сооружения (рис. 1 – п. 36) выше стены (рис. 1 – п. 2) на поляне, называемой Н.И. Репниковым «Клисиры»; храм (рис. 1 – п. 26), могильник и поселение (рис. 1 – п. 6) на северо-восточном склоне, в местности, упомянутой у Н.И. Репникова как поляна Ай-Констант; «...остатки какого-то здания ... среди развалин которого было найдено много человеческих костей» (Ставровский, 1910: 770) (рис. 1 – п. 29) на мысе Монастырском и базилика на предполагаемой территории монастыря св. Апостолов у северного подножия Аю-Дага (рис. 1 – п. 38) (Репников, 1909: 102-103; 1935: 199; Ставровский, 1910: 770). Также было составлено два плана кольцеобразного укрепления (первый — П.И. Кёппена (1837: 169), второй — А.Л. Бертье-Делагарда (Репников, 1909: 103, рис. 6) и план храма на поляне Ай-Констант (Репников, 1909: 102, р. 4). Кроме того, в 1907 г. Н.И. Репников завершил начатые в 1871 г. Д.М. Струковым раскопки базилики Св. Апостолов (Репников, 1909: 91-140).

Остатки крепостных сооружений на Аю-Даге атрибутировались первыми исследователями как памятники эпохи тавров (см., напр.: Бларамберг, 1831; Montpereux, 1843: 262, 295-297; Кондараки, 1875: 4-15 и др.). Основываясь, видимо, на созвучии названия находящегося у северного подножия горы древнего населенного пункта Партенит с названием мыса, на котором происходило действие трагедии Эврипида «Ифигения в Тавриде» (Партенион), романтически настроенные путешественники и краеведы помещали здесь легендарные «Дианын» или «Миневрин» храм и «храм Орестеонов» (анализ достоверности сведений, содержащихся в трагедии и легенде, на основе которой она создана (см., напр.: Колотухин, 1996: 83-86). П.И. Кёппен считал укрепления на горе звеном в цепи средневековых южнобережных исаров (Кёппен, 1837: 166-172). В последующие годы преобладающими среди исследователей были мнения о том, что аюдагские оборонительные стены сооружены таврами (Шулъц, 1946: 114; Шульц, 1959: 251-257; Лесков, 1965: 39) или римлянами (Дьяков, 1942: 52-53). Лишь систематические исследования археологических объектов горы во второй половине XX вв. показали правоту П.И. Кёппена.

С 1959 по 1973 гг. эпизодические разведочные работы здесь проводил Л.В. Фирсов. Им выполнены полуинструментальная съемка Аю-Дага и кольцеобразного укрепления на его вершине, обследование части оборонительных рубежей, расчистки и шурфовки на этих и других памятниках (Фирсов, 1965: 1-60). Исследователь перечисляет 12 археологических объектов на Аю-Даге, относящихся к средневековью, на одном из которых (в урочище Осман) был обнаружен и античный керамический материал (Фирсов, 1990: 113-151). Более масштабные и основательные исследования на горе в 1963, 1969-1973 гг. осуществлялись Южнобережным отрядом ОАСА ИА АН УССР под руководством О.И. Домбровского. В результате всех этих работ частично изучены три оборонительные стены на склонах горы, датируемые VIII(?)-X вв. (рис. 1 – п. 1-3) и кольцеобразное укрепление на вершине (рис. 1 – п. 5). Кроме того, обнаружены остатки пяти поселений VIII(?)-IX-X вв. (рис. 1 – п. 6, 7, 11, 15, 23), а также поселения и монастыря, существовавших с VIII(?)-IX до XIV-XV вв. (рис. 1 – п. 10, 25). Одно из этих селищ перекрыло культурные отложения IV в. до н. э. – IV в. н. э. (рис. 1 – п. 23), а второе — слои первых веков нашей эры (рис. 1 – п. 25). В пределах многих из указанных поселений, а также у кольцеобразного укрепления и на мысе Аю-Даг обнаружены руины христианских храмов (всего 6) (рис.1 – п. 26-31). На территории селища на северо-восточном склоне горы за второй линией обороны (рис. 1 – п. 7) частично исследована монументальная постройка VIII(?)-X вв. н. э. (рис. 1 – п. 36), интерпретированная как донжон замка или укрепленного монастыря. Раскопкам и шурфовкам подвергались также поселение на юго-западном «плече» Аю-Дага (рис. 1 – п. 25), внешняя башня и часть внутреннего помещения на кольцеобразном укреплении, церковь на укрепленном поселении за второй оборонительной стеной (рис. 1 – п. 27) (Баранов, 1972: 250-253; Домбровский, 1974: 38-40; Домбровский, Столбунов, Баранов, 1975: 22-28, 46-50, 114-115, 138-142).

В середине 90-х гг. ушедшего столетия археологические изыскания на средневековых памятниках Аю-Дага были возобновлены. В 1994-1996 и 1998-2001 гг. экспедицией ГЭ РФ под руководством С.Б. Адаксиной раскапывались монастырский комплекс в бухте Панаир (Адаксина, 1995: 15-18; Адаксина, 1996: 18-24; Адаксина, 1997: 27-30; Адаксина, 1997а: 11-13; Адаксина, 1997б: 109-115) (рис. 1 – п. 28) и трехапсидная базилика св. Апостолов Петра и Павла (рис. 1 – п. 38) с примыкающими постройками (Адаксина, 1999: 21-24; Адаксина, 2000: 25-30; Адаксина, 2001: 19-26). В 1998 г. и в 2001 г. отрядами Горно-Крымской экспедиции КФ ИА НАНУ под руководством И.Б. Тесленко, а затем С.А. Черныша исследовались средневековые храмы на северовосточном склоне Аю-Дага (рис. 1 – п. 26, 27; рис. 2) (Тесленко и др., 2000: 3-39; Тесленко и др., 2001: 53-56). В ходе этих раскопок на обоих памятниках помимо прочего обнаружены переотложенные кремневые изделия эпохи мезо-неолита. В 1995 г. В.Л. Мыцом на одной из площадок над юго-восточным обрывом мыса Аю-Даг (Монастырский) в отвалах грабительского шурфа найдены обломки лепных сосудов эпохи поздней бронзы – раннего железа. В 1998 г. сотрудником КФ ИА НАНУ А.В. Лысенко на горе производились разведочные работы с целью дополнения археологической карты массива. Попутно были осмотрены и отмечены на крупномасштабной топографической карте все известные ранее архитектурно-археологические объекты (Лысенко, 1999: 41-47)¹. В следующем году С.Л. Смекаловым по договору с ГЭ РФ осуществлялось измерение координат археологических памятников Аю-Дага при помощи системы спутниковой навигации (GPS) (Адаксина и др., 1999: 29).

Несмотря на то, что древности Аю-Дага изучаются уже около 200 лет и к настоящему времени о них накоплено значительное количество информации, до сих пор существует путаница в названиях и локализации отдельных известных объектов. Издано несколько работ, в которых имеются обобщающие разделы, посвященные археологическим памятникам этого горного массива (Kёnnen, 1837: 166-172; Репников, 1909: 102-103; 1935: 199; Баранов, 1972: 250-253; Домбровский, 1974: 38-41; Домбровский,  Столбунов,  Баранов,   1975; Фирсов, 1990: 113-151). При всей своей неоспоримой научной ценности эти труды изобилуют разного рода неточностями и, подчас, содержат противоречивую информацию. Отсутствует единая согласованная схема расположения памятников.

Предлагаемая публикация представляет собой попытку составления полного каталога известных античных и средневековых древностей Аю-Дага с четкой привязкой их к топооснове и краткого обобщения накопленной об этих объектах информации.

К настоящему времени в пределах этого горного массива локализовано 39 археологических комплексов, 4 из которых относятся к античному времени, 26 — к средневековью, 3 — к XVII-XVIII вв. Датировка еще 6 объектов пока не ясна. Кроме того, выявлены 3 местонахождения древних артефактов эпохи мезо-неолита и 1 — поздней бронзы – раннего железа.

Памятники античного времени сосредоточены в нижней части западного склона горы. Особый интерес представляет один из них, расположенный в урочище Осман (рис. 1 – п. 23). В 1947 г. при земляных работах здесь или где-то поблизости были найдены античные монеты (21 шт.), выпущенные в период с IV в. до н. э. по III в. н. э. Впоследствии их передал в Херсонесский музей инженер В.Н. Тимофеев. Опубликовавший этот нумизматический комплекс К.В. Голенко, исходя из состава находки, предположил, что на месте его обнаружения могло находиться святилище античной поры (Голенко, 1963: 112, 115; Домбровский, Столбунов, Баранов, 1975: 51, 110). В 1963 г. в урочище зафиксированы разбросанные по склону террасовидные площадки с каменными крепидами и остатками других строений. При разведочных раскопках стратиграфически ниже отложений VIII(?)-X вв. н. э. был вскрыт культурный слой, содержащий многочисленные обломки лепной керамики, а также фрагменты чернолаковой и краснолаковой столовой посуды, амфор эллинистического и римского времени. В целом исследователи датировали материал IV-I вв. до н. э. (Домбровский, 1972: 41; Фирсов, 1990: 130-131) или IV в. до н. э. – IV-V вв. н. э. (Домбровский, Столбунов, Баранов, 1975: 51, 110)². В 1975 г. здесь же обнаружены остатки поселения I-III вв. н. э. (Орлов, 1975: 10). В 1998 г. в пределах многослойного памятника удалось выделить участок культурного слоя III-IV в. н. э., не перекрытый средневековыми напластованиями (рис. 1 – п. 24). Значительная часть объекта, видимо, уничтожена каменным карьером и подходящими к нему дорогами. В обрезе одной из них видно, что культурный слой тут непереотложен, залегает под дерном (0,05 м) над поверхностью древней каменной осыпи, в покрывающем ее суглинке. Мощность слоя, насыщенного обломками лепной и гончарной посуды, достигает 0,30 м. Среди подъемного материала преобладает лепная керамика. Особое значение для датировки отложений имеют происходящие из них нумизматические находки и фрагменты гончарных сосудов (рис. 3: 2-8). Монеты, обнаруженные в обрезах дорог, представляют собой деградированные боспорские статеры, чеканенные от имени Савромата IV (275/276 гг. н. э.) и Фофорса (285/6-309-310 гг. н. э.). Обломки амфорной тары из стратифицированных напластований представлены, в основном, фрагментами стенок, среди которых встречаются части крупных красноглиняных амфор с зональным рифлением тулова (II-Ш вв. н. э.). В переотложенном состоянии помимо прочего найден фрагмент ножки красноглиняной ангобированной амфоры херсонесского производства III в. до н. э. (определение А.Е. Пуздровского) (рис. 3: 2). Среди простой гончарной керамики встречены обломки стенок, венчиков и ручки нескольких светлоглиняных кувшинов (?) с цилиндрическим горлом и выступающими наружу краями (рис. 3: 5-8). Из посуды с лаковым покрытием найдены фрагмент верхней части довольно крупного красноглиняного краснолакового кувшина (I-III вв. н. э.) (рис. 3: 3) и обломки венчика высокой розовоглиняной буролаковой чашки усеченно-конической формы (III-IV вв. н. э.) (рис. 3: 4). Связанных с этим слоем строительных остатков пока не выявлено (Лысенко, 1999: 42-44).

Первоисследователи памятника соотносили его с находящимися неподалеку некрополями из «каменных ящиков» на территории бывшего имения «Артек» и на холме Тоха-Дахыр. Принимая во внимание это соседство, а также наличие большого количества обломков лепной керамики во вскрытых культурных отложениях, они атрибутировали объект как позднетаврское поселение (Домбровский, 1972: 41; Домбровский, Столбунов, Баранов, 1975: 110-111). Однако эти выводы по ряду причин вряд ли следует считать окончательными. Упомянутые могильники, оставленные, видимо, историческими таврами (см.: Щепинсъкий, 1977: 32; Крис, 1981: 53; Храпунов, 1995: 12-14 и др.), раскопкам не подвергались и об их хронологии ничего не известно, а одной территориальной близости для синхронизации двух памятников явно не достаточно. Хорошо датируемая античная импортная керамика IV-III вв. до н. э. обнаружена лишь на трех таврских некрополях — Уркуста-I, II (Байдарская долина) и Джапалах (это сравнительно достоверные случаи) — расположенных на северном макросклоне Главной гряды Крымских гор (см.: Лесков, 1959: 165; Лесков, 1965: 81-85). У современных исследователей возможность уверенного определения времени функционирования названных могильников по этим артефактам вызывает обоснованные сомнения (см.: Колотухин, 1996: 60). Таврские некрополи Южного берега, по мнению большинства специалистов, датируются VI-V вв. до н. э. Достоверно более поздних погребений на них пока не обнаружено³. Учитывая это обстоятельство, некоторые авторы даже реконструируют отток в IV в. до н. э. таврских племен в предгорья, где известны поселения связываемой с ними кизил-кобинской археологической культуры, существовавшие до IV-III вв. до н.э. (Храпунов, 1995: 20). Помимо «каменных ящиков» одной из самых ярких черт, определяющих облик археологической культуры, связываемой с таврами, считается лепная лощеная керамика с врезным геометрическим орнаментом. Позднейшие вещи такого рода, декорированные, преимущественно, с помощью мелкозубой гребенки, встречены в культурных слоях предгорных поселений с обломками античных сосудов III-II вв. до н. э. (Колотухин, 1996: 59-60). На Южном берегу подобная лепная керамика малочисленна, а позже V в. до н. э. и вовсе не встречается (карту-схему расположения поселений финального этапа кизил-кобинской культуры см.: Сенаторов, 1998: 12, рис. 7). Во всяком случае, более поздние датированные комплексы с обломками такой посуды здесь пока не известны. Материалы, полученные при разведочной шурфовке в урочище Осман, полностью не опубликованы. В связи с этим оценить этноинформативность керамического комплекса памятника сейчас не представляется возможным. Таким образом, видимо, следует признать, что на сегодняшний день, принимая предложенную первоисследователями нижнюю дату этого объекта (IV—III вв. до н. э.), нет достаточных оснований считать его «таврским», так как археологическая культура, приписываемая геродотовым таврам (кизил-кобинская), для указанного времени на Южном берегу пока надёжно не зафиксирована.

О местном населении прибрежной части Горного Крыма IV-III вв. до н. э. – IV в. н. э. сейчас известно очень немного. Согласно греческим и римским античным писателям, Горную Таврику продолжают занимать «тавры» (лит. см.: Пиоро, 1990: 12-14), однако, чаще всего такие упоминания являются, видимо, данью традиции (Ольховский, 1981: 52). Некоторые исследователи полагают, что уже в римское время термин «тавры» приобрел условное (географическое, нарицательное и пр.) значение и не несет в себе реальной этнической нагрузки (Пиоро, 1990: 17; Пиоро, 1998: 138-139). В то же время реальность употребления этнонима подтверждается местными (боспорскими и херсонесскими) эпиграфическими документами (лит. см., напр.: Пуздровский, 1999: 208). На рубеже эр появляются также композитные этнонимы — «скифотавры», «тавроскифы». По мнению специалистов, они, возможно, отражают реальное смешение народов и их культурную нивелировку (Соломонік, 1962: 155; Столба, 1993: 57). Если в позднескифских древностях Центрального Крыма и можно усмотреть следы таврского этноса позднеэллинистического – римского времени (Храпунов, 1995: 24, 59-63; Пуздровский, 1999: 213-214), то на южном склоне Главной гряды археологические памятники этого периода, надёжно связываемые с автохтонным населением, практически не известны⁴. Соответственно, культура аборигенного населения региона IV-III вв. до н. э. – IV в. н. э. совершенно не изучена. Памятник в урочище Осман является одним из немногих пунктов на побережье Южного Крыма, где предполагается наличие стратифицированных культурных отложений, датирующихся в столь широком хронологическом диапазоне (IV-III вв. до н. э. – IV в. н. э.). При его систематическом исследовании в будущем могут быть получены сведения, хотя бы отчасти закрывающие почти тысячелетнее «белое пятно» в этнической истории Крымского южнобережья.

Прямых достоверных сведений о политической принадлежности окрестностей Аю-Дага в эпоху эллинизма в известных современным исследователям исторических источниках пока не обнаружено. В этот период Южный берег Крыма представлял собой своеобразную периферию, расположенную между центрами Херсонеса Таврического, Боспорского государства и территории, занимаемой скифскими, а впоследствии «позднескифскими» племенами. Античные географы этого и более позднего времени (Скимн Хиосский, Арриан Флавий) упоминают лишь один населённый пункт на побережье вблизи Аю-Дага — Лампад. Большинство исследователей локализуют его в районе современного поселка Малый Маяк или, точнее, на мысе Плака (лит. см.: Зеленко, 1999: 69). В краткой сводке по античной географии Северного Причерноморья, составленной М.В. Агбуновым, данные о всем побережье Южного Крыма, в том числе и о Лампаде, а priori помещены в раздел, посвященный Херсонесскому государству (Агбунов, 1992: 203, 211). Однако этот памятник не изучен и для каких-либо однозначных выводов пока нет оснований.

Более конкретные предположения могут быть сформулированы лишь для позднеантичного периода истории Таврики, когда она была вовлечена в сферу военно-политического влияния Римской империи. Во II-III вв. н. э. эпиграфически засвидетельствованы успешные войны боспорских царей со скифами (или «тавро-скифами»): Савромата I (КБН, № 32, № 98); Котиса II (КБН, № 33: 37); Савромата II (КБН, № 1237). Не исключено, что в ходе этих конфликтов боспорские войска иногда пользовались поддержкой контингентов римских войск (Зубарь, 1994: 110-112). Есть основания полагать, что после окончательной победы над «тавро-скифами», где-то в конце II в. н. э., произошел раздел территории Таврики, часть которой оказалась под контролем римской военной администрации и Херсонеса (Зубарь, 1994: 111-112), а часть перешла к боспорским правителям (КБН, 1008; Зубар, 1991: 127- 29; Пуздровский, 1992: 132).

Пытаясь наметить границы этих «сфер влияния» в северной (предгорной) части региона, исследователи, основываясь на многочисленном археологическом материале, считают приграничным римский военный пост на городище Алма-Кермен (см., напр.: Зубарь, 1994: 112-115). Определить такой рубеж на Южном берегу несколько сложнее, так как античные памятники района изучены слабо и поэтому выяснить, насколько коснулись этих мест упомянутые события, пока трудно. Существует давнее, не совсем четко выраженное мнение о том, что граница между владениями Боспора и Херсонеса в античный период пролегала где-то в районе г. Чатыр-Даг (Formaleoni, 1789: 82; Kёппeн, 1837: 97). К сходным выводам пришел обратившийся недавно к данной теме В.М. Зубарь. Принимая во внимание особенности размещения римских войск в Таврике, а также наличие у пгт. Гаспра, на западном склоне г. Аю-Даг и в Алуштинской долине памятников, в слоях которых содержатся обломки красноглиняных амфор II-Ш вв. н. э. (эти объекты, в большинстве своем, пока только разведаны), исследователь заключил, что римское укрепление Харакс (на мысе Ай-Тодор западнее Ялты) являлось центром обширного региона, подконтрольного во II-Ш вв. н. э. римской военной администрации, располагавшейся в Херсонесе. Восточная граница этого региона, как считает автор гипотезы, проходила где-то в окрестностях современной Алушты (Зубарь, 1994: 61-62; 76-77; Зубарь, 1998: 113). Не отвергая полностью этого предположения, следует заметить, что на несколько иную ситуацию косвенно указывают происходящие с побережья нумизматические находки. Впервые на их значение обратил внимание А.Л. Бертье-Делагард, анализируя монеты I-IV вв. н. э. из Ауткинского святилища (Ялтинская долина) и сопоставляя их с монетами Харакса (середина I-II – середина III вв. н. э.). На крепости найдены исключительно римские и херсонесские монеты, в то время как на капище в десятке километров восточнее были еще и боспорские, втрое превышавшие по численности херсонесские. Исходя из этого ученый сделал вывод о том, что Харакс с начала своего существования служил пограничным пунктом владений Херсонеса, а восточнее простиралась зона влияния Боспорского государства (Бертъе-Делагард, 1907: 24-26). Не противоречит этому и состав открытых впоследствии нумизматических комплексов: IV в. до н. э. – III в. н. э. на месте предполагаемого святилища на склоне г. Аю-Даг (Голенко, 1963: 113-114) (в урочище Осман), I в. до н. э. – IV в. н. э. на святилище у перевала Гурбет-Дере-Богаз (Гурзуфское седло) (Новиченкова, 1994: 54-55), III – начала IV вв. н.э. на святилище Алигор в Партените (Мыц и др., 1997: 204).

Каких-либо достоверных следов присутствия римских войск (например, надписей, кирпичей или черепицы с легионными клеймами, находимых, как правило, в местах дислокации имперских воинских контингентов) на южном побережье полуострова восточнее Ялтинской долины пока не известно. Единственный эпиграфический памятник, относимый к античному времени, обнаруженный на этой территории (у северного подножия Аю-Дага), представляет собой посвящение боспорского правителя Савромата II в честь римской императрицы (КБН, № 955). Известно, что Савромат II проводил проримскую политику и активно боролся с пиратами на морских коммуникациях, связывавших Боспор с провинцией Вифиния-Понт (лит. см.: Зубарь, 1994: 112; Зубарь, 1998: 115-116). Это, а также наличие здесь в то же время большого количества римских монет, не игравших существенной роли в денежном обращении собственно Боспора (Фролова, 1997: 171), наводит на предположение о том, что контроль над частью побережья, на которой расположен и Аю-Даг, мог осуществляться боспорскими правителями с помощью варварских контингентов, возможно, частично оплачиваемых за счет римских субсидий (Фролова, 1997: 171).

Судя по датам монет такая геополитическая ситуация в регионе, вероятно, перманентно, могла сохранятся довольно долго — по крайней мере до последнего десятилетия III в. н. э.⁵

Средневековые памятники составляют абсолютное большинство археологических объектов Аю-Дага. Уверенно атрибутировать и датировать многие из них довольно сложно. Систематические раскопки проводились лишь в 5 пунктах — это поселение на юго-западном «плече» (рис. 1-25), монастырские комплексы с храмами у северного подножья горы (св. Апостолов) (рис. 1-38) и в бухте Панаир (рис. 1-10, 28), отдельные храмы в пределах поселений на северо-восточном «плече» и над восточным прибрежным обрывом (рис. 1-26, 27). Датировка остальных объектов осуществлялась на основе подъемного материала и результатов небольших шурфовок. Исходя из полученных таким образом данных, средневековые древности Аю-Дага можно разделить на две основные хронологические группы — VIII(?)-X и XIV-XVI вв.

Наибольшее число архитектурно-археологических памятников относится к концу VIII(?) – первой пол. X вв. Этим временем, с большей или меньшей достоверностью, можно датировать четыре линии заградительных стен (рис. 1 – п. 1-4), кольцеобразное укрепление на вершине горы, семь поселений (рис. 1 – п. 6, 7, 11, 15, 21, 22, 25), пять крупных, отдельно стоящих (в пределах или вблизи поселений) сооружений, назначение которых без специальных исследований определить сложно (рис. 1 – п. 33-37). В X в. функционировал также монастырь св. Апостолов Петра и Павла (рис. 1 – п. 38) и существовали постройки на территории монастырского комплекса в бухте Панаир (рис. 1 – п. 10). Дата основания обеих обителей пока не совсем ясна.

Крепостные стены первых трех рубежей в соединении с естественными особенностями рельефа Аю-Дага, видимо, создавали единую оборонительную систему, защищавшую подходы к поселениям на северо-восточном, восточном и юго-восточном склонах горы. Четвертая стена и кольцеобразное укрепление, возможно, преграждали подступы с северо-запада и запада. Последнее также, в случае военной опасности, могло служить кратковременным убежищем для населения и скота из незащищенных северо-западных и других селищ (см.: Фирсов, 1990: 147-149).

Поселения⁶ различны по размерам — от небольших, хуторского типа, не более 5-6 жилищ (рис. 1-21), до значительных включавших не менее 30 построек (рис. 1-6, 11, 15, 25). Планировка селищ иррегулярная, разреженная или компактная. В пределах поселения на северо-восточном склоне (рис. 1-11) прослежены «ряды» домов. Постройки прямоугольной или квадратной в плане формы, одно- и двухкамерные, часто размещались на террасах или террасовидных площадках с крепидами. Исходя из состава керамического материала с территории поселений, можно заключить, что, видимо, ко второй половине X в. большинство из них перестает существовать.

Таким образом, во второй половине VIII(?)-X вв. на Аю-Даге формируется крупный культурно-хозяйственный комплекс, названный исследователями церковно-феодальным (Мыц, 1991: 147), который состоял из серии поселений с христианскими храмами и монастырей, защищенных единой оборонительной системой. Появление его, видимо, было связано с развитием и подъемом торжища в Партенитах (см.: Паршина, 1991: 93-95), а также, возможно, с образованием и становлением самостоятельной Готской епархии (см.: Герцен, Могаричев, 1991: 121), религиозно-политический центр которой первоначально располагался, вероятно, в «эмпории Партенита». Прекращение существования комплекса может быть связано с катастрофическими событиями второй четверти X в., приведшими к массовой гибели сельских поселений и подрыву сложившейся системы экономики в Таврике в целом (Баранов, 1990: 152-153; Майко, 1999: 207-209; Майко, 1999а: 40-45; Айбабин, 1999: 227). Отчасти запустение Аю-Дага в это время могло быть обусловлено также природными факторами, повлекшими изменение гидрогеологической ситуации на горе, в результате чего большая ее часть стала непригодной для постоянного обитания.

Для более позднего времени в пределах массива зафиксировано только одно поселение с храмом и железоделательными мастерскими на юго-западном «плече» Аю-Дага, жизнь на котором не прерывалась с раннего средневековья до XV в. (рис. 1 – п. 25; рис. 4⁷). Селище довольно значительное по размерам (площадь около 3,4 га), вытянуто вдоль склона, защищено оборонительной стеной. Точную дату его гибели указать сложно. По мнению исследователей, поселение было заброшено либо после вторжения турок в 1475 г., либо вследствие грандиозного обвала, произошедшего в XV в. (Домбровский, 1974: 7, 34-39; Домбровский, Столбунов, Баранов, 1975: 108-110; Фирсов, 1990: 131-133).

К объектам, появившимся не ранее XIII—XIV вв., с большей или меньшей достоверностью можно отнести лишь огороженную площадку с небольшим строением на юго-восточном склоне горы (рис. 1 – п. 13) (Лысенко, 1999: 45). Тип памятника определить сложно. Возможно, это пастушья хижина с загоном для скота.

Отдельно следует остановиться на характеристике храмовых строений Аю-Дага, не входивших в упомянутые выше монастырские комплексы. Известно 7 таких церквей (рис. 1 – п. 26, 27, 29-32, 39), 5 из которых расположены в пределах поселений и две представляют собой отдельно стоящие храмы на мысу Аю-Даг (п. 29) и у кольцеобразного укрепления (п. 30). Церковь на северо-восточном «плече» горы (п. 26) (рис. 2), около поселения за первой оборонительной стеной, и храм в пределах укрепленного поселения за второй линией куртин (п. 27) подвергались археологическим раскопкам. В обоих случаях удалось установить, что видневшиеся на поверхности руины принадлежат культовым постройкам, сооруженным не ранее первой половины XIV в., то есть в период, когда близлежащие поселения, скорее всего, давно перестали существовать. Стены церквей сложены из подобранного разномерного бута на известковом растворе. Их основанием частично служат остатки более крупных храмов VIII(?)-X вв., возведенных на глине. Перед сооружением новых построек поверхности сохранившихся более древних кладок и пространство вокруг них предварительно тщательно расчищались.

Другие 5 строений по внешним характеристикам больше сходны с поздними (не ранее XIV в.) сооружениями. Это малые одноапсидные храмы, сложенные с применением известкового раствора. Вполне возможно, что всем им также предшествовали ранние культовые здания, так как в кладках их стен встречается большое количество керамики VIII(?)-X вв. и фрагментов вторично использованных архитектурных деталей, а на близлежащей территории отмечен обильный раннесредневековый подъемный материал. Исключение составляет лишь храм на северо-западном склоне (п. 31). В кладках его стен практически отсутствуют обломки бывших в употреблении архитектурных деталей, а количество фрагментов керамики в швах между камнями незначительно. Среди них, в основном, части тонкостенных коричневоглиняных пифосов. Встречен также обломок амфоры с дуговидными ручками XII-XIV вв. В данном случае этот материал, видимо, может указывать на время сооружения здания.

В XIV-XV вв. продолжал функционировать монастырский комплекс в бухте Панаир (Адаксина, 1995: 15-18; Адаксина, 1996: 18-24; Адаксина, 1997: 27-30; Адаксина, 1997а: 11-13; Адаксина, 19976: 109-115). По мнению С.Б. Адаксиной, в 50-х годах XIV в. он подвергся значительной реконструкции, предпринятой после масштабных разрушений, сопровождаемых пожаром. При этом практически полностью перестраивается храм, на стенах которого уже не восстанавливается фресковая роспись, украшавшая церковь ранее. Причиной разрушений автор считает сильное землетрясение 1341 г. Основанием для датировки катастрофы послужила находка монеты Узбек-хана (1312-1342) в могиле, содержавшей большое количество фрагментов фресок и данные легенды о землетрясении 1341 г., приведенной у В.Х. Кондараки (Адаксина, 1996: 19-20). К сожалению, в краткой предварительной публикации нет подробной ссылки на конкретный труд В.Х. Кондараки. Отсутствуют также сведения о содержании упомянутой легенды и о стратиграфических наблюдениях автора, что не позволяет объективно оценить правомерность сделанных выводов.

В связи с этим следует отметить, что при раскопках храма на северо-восточном плече Аю-Дага (п. 26) также зафиксирована реконструкция здания церкви, возведенной в XIV в., связанная со значительными повреждениями, причиной которых мог послужить природный катаклизм. В процессе ремонта были сняты фрески, украшавшие, видимо, внешнюю сторону апсиды. Исходя из анализа стратиграфии и массового керамического материала, здесь разрушение и последующую реконструкцию можно датировать началом XV в. (Тесленко и др., 2000: 13-26). По мнению В.П. Кирилко, именно в этот период, а точнее в 1423 г., в Крыму происходит сильное землетрясение, вследствие которого серьезно пострадали многие монументальные сооружения Таврики (Кирилко, 2002: 6-7). Косвенное подтверждение такого заключения содержится в легенде «О Кастель-горе», записанной В.Х. Кондараки в 1848 г. со слов жителя с. Биюк-Ламбат (ныне с. Малый Маяк Алуштинского горсовета). В предании с поразительной точностью отражена реальная этно-политическая ситуация, сложившаяся в Таврике к концу первой четверти XV в. (сейчас она реконструируется исследователями на основании сохранившихся исторических документов). Сквозным действием повествования является военное противостояние между греками (видимо, мангупским князем) и генуэзцами, поддерживаемыми татарами (Крымское ханство). На финальной стадии конфликта «раздались подземные удары и сильным землетрясением были разрушены все укрепления и постройки ... на Кастель-горе» (Кондараки, 1875: 117-118).

Таким образом, наблюдаются последовательные разрушения и очень близкие по содержанию и внешнему эффекту реконструкции двух храмов, находящихся на расстоянии менее 1 км друг от друга, произошедшие, по мнению исследователей, в 1341 г. и в первой четверти XV в. Не исключено, однако, что эти происшествия являются следствием какого-либо одного катастрофического события (например, землетрясения 1423 г.) и не синхронизированы авторами раскопок из-за несовершенства хронологических разработок.

В первой половине XV вв. производятся масштабные строительные работы и на территории монастыря св. Апостолов Петра и Павла. Здесь в 1427 г. митрополитом Готии Дамианом восстановлена трехапсидная базилика (п. 38) с гробницей преподобного Иоанна Готского (Латышев, 1886: 58-65; Репников, 1909а: 91-140).

Отстроенные в XIV-XV вв. на Аю-Даге культовые комплексы продолжают посещаться до конца XVI в., о чем свидетельствует нумизматический материал, обнаруженный на памятниках. В частности, самыми поздними монетами из раскопок церкви на северо-восточном склоне были акче Мухаммед-Гирея (1577-1584) и Гази-Гирея (1588-1607(8)) (Тесленко и др., 2000: 105-107), а монастыря в бухте Панаир — акче Доулат Гирея I (1551-1577) и Мухаммед-Гирея (1577-1584) (Адаксина и др, 1997: 27-30). Базилика Петра и Павла разрушена турками в 1475 г. До конца XVI в. на ее месте функционировала небольшая часовня.

Строительная активность на Аю-Даге в XIV — нач. XV вв., видимо, в некоторой степени объясняется последствиями бурных политических событий, потрясших Восточное и Юго-Западное побережье Таврики в конце XIII—XIV в. Существует мнение, что многочисленные военные конфликты и погромы, приведшие к разорению городов и селений этих регионов, вызвали массовое бегство населения из Юго-Западного и Восточного Крыма в сравнительно труднодоступные горные районы полуострова. Беглецами были заселены или основаны поселения, построены новые храмы и основаны монастыри на территориях, находившихся под юрисдикцией митрополитов Готии и Сугдеи (округи Кинсанус и Эллис) (Мыц, в печати). По мнению В.Л. Мыца, впоследствии это послужило причиной длительных споров митрополита Херсона с иерархами митрополий Готии и Сугдеи за право сбора каноникона с жителей Южнобережных поселений (Мыц, 1991а: 189-191; Мыц, в печати).

Для Аю-Дага эти споры и их последствия могли иметь особое значение, так как где-то в окрестностях горы, видимо, проходила западная граница округа Кинсанус (Бертье-Делагард, 1920: 12-13; Веймарн, 1968, рис. 30). В числе пограничных спорных мест в документах названы (с востока на запад) Партенит и Сикита с Хрихарем (Байер, 1995: 70)⁸.

В 1427 г., судя по содержанию надписи, обнаруженной при раскопках базилики св. Апостолов в Партените, перечисленными спорными приходами владел иерарх Готской епархии (Бертъе-Делагард, 1920: 61). По мнению В.Л. Мыца, митрополит Феодоро и всей Готии Дамиан, поместив рядом со строительной надписью камень со своей монограммой и титулом, утвердил тем самым право собственности на сбор каноникона с жителей этого прихода или всего обширного приморского региона (Мыц, 1991а: 188-189).

В настоящее время трудно судить о динамике изменений размеров поселений на Аю-Даге и в ближайших окрестностях — в районе современных деревень Запрудное (б. Милляри или Дегермен-Кой), Лавровое (б. Куркулет) и в Партените — в связи с возможными миграциями христиан в конце XIII-XIV вв., так как точные границы первых двух не известны, а третье исследовано на небольшой площади. Косвенно об увеличении численности их населения может свидетельствовать лишь восстановление храмов на Аю-Даге. В то же время не исключено, что возрождение христианских святынь связано со строительной деятельностью Херсонского или Готского митрополитов, соперничавших в XIV в. за богатые приходы. О том, что такой способ самоутверждения церковных иерархов на спорных территориях практиковался в Южной Таврике в указанное время, свидетельствуют исторические и эпиграфические источники (Бертъе-Делагард, 1920: 61; Мыц, 1991а: 187-189; Байер, 1995: 69, 72).

Еще одним косвенным свидетельством миграции населения Херсонеса и его округи на Южный берег (в Готию), возможно, являются сведения, полученные при раскопках одного из храмов, возведенного не позднее второй половины XIV в. на северо-восточном склоне Аю-Дага (рис. 2). В слоях, связанных со строительством, перестройкой и разрушением здания, найдены керамические элементы архитектурного декора (рис. 6) и калиптеры (рис. 5). Керамические элементы архитектурного декора имеют форму полой трубки с розеткой на конце (рис. 6). Подобные предметы широко применялись для украшения экстерьеров в византийской церковной архитектуре, в частности на территории Болгарии (Митев, 1965: 182; Георгиева, Димова, 1967: 8, обр. 3) и в значительном количестве встречены в Херсонесе (Костюшко-Волюжинич, 1907: 156). Для храмов Южного берега использование их не характерно. Известно лишь две находки фрагментов таких изделий, сделанные в 1950-1951 гг. при раскопках церкви на восточном склоне Крепостной горки в г. Алуште (хранятся в АФ КРКМ, шифры — Ал 1950, инв. № 160; Ал — 51, 230/1). Метки на калиптерах — в виде стилизованных изображений животных (лошади или осла) (рис. 5) — абсолютно аналогичны найденным в Херсонесе (Якобсон, 1950: 128, табл. 5-6, № 59). Таким образом, вполне вероятно, что храм на северо-восточном «плече» Аю-Дага возобновлен выходцами из Херсонеса.

Причины запустения христианских культовых зданий к концу XVI в. еще предстоит выяснить. Возможно, это каким-то образом связано с событиями, приведшими к тотальному пожару второй половины XVI в. (датирован монетами 1550-1575 гг.), зафиксированному Е.А. Паршиной фактически на всей раскопанной территории «городища Партенита» (Паршина, 1991: 96-97).

 

 

Каталог археологических памятников Аю-Дага⁹

 

1. Первая (нижняя) оборонительная стена. Возможно, впервые она упоминается у Н.И. Репникова (1909: 103). Обследована О.И. Домбровским в 1973 г. (Домбровский, 1974: 40; Домбровский, Столбунов, Баранов, 1975: 121). Сложена из необработанных диабазовых глыб без использования вяжущего раствора. Ширина кладок — 1,5-2 м, сохранившаяся высота — до 1,5 м. Датирована VIII(?)-Х вв.

2. Вторая оборонительная стена. Известна, видимо, с XVIII-XIX вв. К этому объекту, вероятно, относится описание, приведенное в XIV т. «России» (под общей редакцией Семенова-Тянь-Шанского): «На полпути до вершины Аю-Дага тропа достигает остатков древней стены, местами хорошо сохранившейся...» (Ставровский, 1910: 770). Обследована Л.В. Фирсовым в 1963-66 гг. (Фирсов, 1990: 116, 143-147). В 1969 г. изучалась экспедицией О.И. Домбровского (Баранов, 1972: 250; Домбровский, 1974: 40; Домбровский, Столбунов, Баранов, 1975: 113-115). Упомянута в монографии В.Л. Мыца (Мыц, 1991: 147). Датирована исследователями VIII(?)-X вв. По сведениям Л.В. Фирсова, общая протяженность этого оборонительного пояса — 1350 м. Стена сложена из необработанных диабазовых глыб без использования вяжущего раствора. Ширина кладок — 1,5-2 м, сохранившаяся высота — до 3 м (Фирсов, 1990: 144-145).

3. Третья оборонительная стена. Открыта О.И. Домбровским в 1973 г. (Домбровский, Столбунов, Баранов, 1975: 122; Мыц, 1991: 147). VIII(?)-X вв. Сохранилась фрагментарно.

4. Четвертая (западная) оборонительная стена. Открыта в 1998 г. разведочным отрядом Горно-Крымской экспедиции КФ ИА НАНУ (Лысенко, 1999: 44). Стена сложена насухо из местного бута. Ширина её у основания — около 1,8 м, сохранность местами достигает 2,3 м. Прослежена на протяжении 400 м. Предварительно, основываясь на сходстве техники кладки и хронологии остальных оборонительных сооружений Аю-Дага, стену можно датировать VIII(?) - X вв. н. э.

5. Кольцеобразное укрепление на вершине горы. Известно еще с XVIII в. (Паллас, 1781: 167-168; Сумароков, 1805: 207-208; Бларамберг, 1831; Montpereux, 1839), однако первое более или менее вразумительное описание памятника и его план принадлежат П.И. Кёппену (Кёппен, 1837: 166-172). Второй схематичный план составлен А.Л. Бертье-Делагардом и опубликован Н.И. Репниковым (Репников, 1909: 102-103). В 1945 и 1950 гг. укрепление посещал П.Н. Шульц (Шулъц, 1946: 114). В 1959-1964 гг. крепость изучал Л.В. Фирсов (Фирсов, 1965: 1-60; Фирсов, 1990: 118-133), а в 1969 г. — О.И. Домбровский (Домбровский, 1974: 40; Домбровский, Столбунов, Баранов, 1975: 117-119). Кратко описано в монографии В.Л. Мыца (Мыц, 1991: 147). В разное время взгляды на датировку и этническую атрибуцию памятника значительно различались. Практически до начала 60-х гг. XX в. существовало три точки зрения по этому поводу. П.И. Кёппен считал сооружение средневековым. Ряд авторов сходились на том, что здесь располагалось римское укрепление первых веков нашей эры (см., напр.: Дьяков, 1942: 52-53). Другие исследователи склонялись к тому, что на вершине Аю-Дага находилось позднетаврское убежище I в. до н. э. – IV в. н. э. (см., напр.: Montpereux, 1839; Репников, 1909; Шулъц, 1959: 251-257; Лесков, 1965). Лишь после разведочных работ середины 60-70-х гг. стало ясно, что кольцеобразное укрепление — средневековый памятник. О.И. Домбровский и Л.В. Фирсов на основании комплексного изучения древностей Аю-Дага (в частности его оборонительной системы) пришли к выводу, что стены на вершине горы являются остатками укрепленного убежища, возведенного на случаи военной опасности в VIII(?)-IX вв. и сохранявшего свое значение, видимо, до X в.

В плане укрепление представляет собой сложный многоугольник. Размеры его 180 х 230 м, площадь — 3,25 га, длина оборонительного периметра — 693 м. Стены сложены из бута насухо, в сечении трапециевидные (сужаются кверху), имеют двух- или трехпанцирную структуру. Ширина их составляет 1,8 м (по О.И. Домбровскому, 1974: 40), 2-2,5 м (по Фирсову, 1990: 121), 2,2-2,8 м (по ВЛ. Мыцу, 1992: 147). Высота сохранившейся части — от 0,5 до 2,5-3 м. На юго-западной стороне укрепления в периметре имеется проем шириной 2 м. Вдоль стены видны остатки построек, расположенных с внутренней стороны. Общее количество таких строений по Л.В. Фирсову — 8 (Фирсов, 1990: 119, рис. 30), П.И. Кёппен насчитал их не менее 13 (Кёппен, 1837: 169-170), столько же помещений изображено и на плане А.Л. Бертье-Делагарда, приведенном в статье Н.И. Репникова (Репников, 1909: 103, рис. 6). На схеме укрепления в публикациях О.И. Домбровского их 20 (Домбровский, 1974: 39, рис. 23; Домбровский и др., 1975: 117). Это в большинстве своем однокамерные сооружения размером от 2 х 3 до 2,5 х 4,5 м при толщине стен 0,7-0,9 м, не перевязанные с кладкой внутреннего панциря куртины. С наружной стороны к оборонительной стене примыкают монолитные «башенные» выступы. У Л.В. Фирсова учтено 9 оснований «башен» прямоугольных очертаний, размером в среднем 2 х 4 м (Фирсов, 1990: 125). О.И. Домбровский указывает на 14 прямоугольных и 4 полукруглых «башни» по внешнему периметру куртин (Домбровский и др., 1975: 119).

Культурный слой внутри крепости отсутствует. Вероятно, она никогда не была заселена. Основной причиной разрушения кладок кольцеобразного укрепления могло быть сильное землетрясение. По мнению Л.В. Фирсова, на это указывает экспозиция развалов крепостных сооружений (Фирсов, 1990: 128-129).

6. Поселение на северо-восточном «плече» Аю-Дага. Известно, видимо, с XIX столетия. В 1905-1907 гг. его, вероятно, видел Н.И. Репников, назвавший это место поляной «Ай-Констант». В новейшей литературе практически не упоминается. Обозначено на схеме на форзаце книги О.И. Домбровского, А.Столбунова, И.А.Баранова «Аю-Даг — «Святая гора». При осмотре памятника осенью 1998 г. выявлены остатки более 3 десятков плотно расположенных домов, цоколи которых сложены из местного бута насухо (или на грязи). Строения располагались на небольших террасовидных площадках, созданных при помощи каменных крепид. Отмечены также руины мощной (возможно, оборонительной) стены, прикрывавшей поселок с запада. Среди развалин зданий встречены многочисленные обломки кровельной черепицы и фрагменты стенок амфор причерноморского типа, что позволяет датировать селище VIII(?)-X вв. По мнению О.И. Домбровского, где-то здесь находились ворота в нижней оборонительной стене, через которые проходила средневековая дорога, ведущая к кольцеобразному укреплению (Домбровский, Столбунов, Баранов, 1975: 122). К югу и западу от поселения на довольно обширной площади, за первой оборонительной стеной, встречены остатки отдельных домов и каменных оград, которые (на основании немногочисленного подъемного материала) условно могут считаться синхронными селищу и, возможно, являлись его частью.

7. Укрепленное поселение, расположенное на поляне, упомянутой у Н.И. Репникова под названием «Клисуры» (Репников, 1909: 103). В новейшей литературе та же поляна иногда фигурирует как Ай-Констант (Домбровский, Столбунов, Баранов, 1975: 113-116; Фирсов, 1990: 142-147). Памятник известен, видимо, еще с XVIII в. Более или менее подробно описан в 60-х гг. XX в. Располагается за второй оборонительной стеной (2) над восточным прибрежным обрывом Аю-Дага. Представляет собой остатки разного рода стен (крепид и, возможно, оборонительных), а также руины нескольких довольно монументальных построек (часть из них явно культового назначения). Поселение возникло, вероятно, в VIII—IX вв. Последние исследователи объекта (О.И. Домбровский и Л.В. Фирсов) интерпретируют его как монастырский комплекс. Они также сходятся в том, что здесь находились ворота во второй оборонительной стене, через которые проходила дорога, ведущая к кольцеобразному укреплению (5) (Домбровский, Столбунов, Баранов, 1975: 113-116; Фирсов, 1990: 142-147).

8. Остатки нескольких строений на крутом восточном склоне г. Аю-Даг ниже «поляны Клисуры» (она же «Ай-Констант») у тропы к бухте Панаир. В литературе не описаны. Четко видны остатки одного, прямоугольного в плане сооружения, сложенного из мелкого и среднего бута насухо или на грязи. Размеры внутреннего пространства помещения — 2,5 х 2,7 м, сохранность стен — до 0,75 м. Выше постройки в радиусе 20-30 м видны развалы камня, возможно, являющиеся остатками других подобных строений или каменных оград. Датировать памятник сложно, так как встреченный здесь подъемный материал VIII(?)-X вв. в большинстве своем, видимо, скатился по склону с поляны «Клисуры» («Ай-Констант»). Один черепок можно отнести к XVII-XVIII вв. (Лысенко, 1999: 46).

9. Едва заметные остатки нескольких строений на небольшом пологом участке склона над бухтой Панаир. В литературе не описаны. Сказать что-либо определенное об архитектурных сооружениях сложно. Незначительный подъемный материал весьма условно может быть отнесен к XIV-XV, а возможно, и к XVI-XVII вв. (Лысенко, 1999: 46).

10. Монастырский комплекс с храмом на естественной прибрежной террасе над бухтой Панаир, на высоте около 40 м над уровнем моря. Открыт в 1969 г. экспедицией О.И. Домбровского. И.А. Баранов сообщает о найденных здесь остатках большого строения на известковом растворе, ориентированного по линии 3-В, в завале которого обнаружены многочисленные обломки черепицы, поливной керамики ХII-ХIII вв., туфовые архитектурные детали клинчатой формы (Баранов, 1972: 252). В статье О.И. Домбровского 1974 г., видимо, именно это сооружение упомянуто как «строение раннесредневекового времени», от которого на поверхности сохранились «кладки монументального здания, построенного на известковом растворе с применением тесанного камня и больших туфовых блоков» (Домбровский, 1974: 39)¹⁰. В коллективной монографии 1975 г. здесь предположительно локализуется храм и группа построек, существовавших в XII-XV вв., а возможно, и в более раннее время (Домбровский, Столбунов, Баранов, 1975: 116-117).

Планомерные раскопки на памятнике проводились в 1994-1995 гг. экспедицией ГЭ РФ под руководством С.Б. Адаксиной (Адаксина, 1995: 15-18; Адаксина, 1996: 18-24; Адаксина, 1997: 27-30; Адаксина, 1997а: 11-13; Адаксина, 1997б: 109-115).

Значительная часть монастыря и поселения оказалась погребенной под обвалом, произошедшим в XV в. (Адаксина, 1997а: 13) или во второй половине XVI в. (Адаксина, 1996: 21). Часть памятника, видимо, уничтожена оползнями (Домбровский, Столбунов, Баранов, 1975: 116).

В процессе раскопок исследованы остатки храма XII-XV вв. с примыкающими к нему помещениями №№ 3 и 4, монастырская ограда, отдельные кладки (№№ 16 и 17) более ранних построек и часть кладбища (16 могил, содержавших останки 51 погребенного). Храм прямоугольный в плане с полукруглой апсидой. Ориентирован по линии восток-запад (с незначительным смещением к югу — 15°). Кладки сохранились на высоту до 2,20 м. Размер здания — 3,8 х 7,2 м. Стены сложены из диабазово-порфиритового бута средней величины на известковом растворе с соблюдением порядовки. В кладках отмечено значительное количество архитектурных деталей вторичного использования из травертина, нуммулитового и мраморовидного известняка, ракушечника. Церковь подвергалась капитальной реконструкции. Пол на заключительном этапе существования храма был выложен плитами, которые к моменту раскопок сохранились фрагментарно. Алтарная часть строения ограничена с двух сторон выступами, сложенными из прямоугольных блоков известняка. В алтаре возвышается престол шириной 0,61 м. Его поверхность выложена плоскими каменными плитами с зачеканкой швов фрагментами черепицы. Алтарная преграда удалена от престола на 1,30 м. В настоящее время она разобрана до основания. В центре северной стены церкви, на высоте 1,36 м от пола, имеется ниша, ограниченная плоскими плитами. Ее размер — 0,40 х 0,50 м, глубина — 0,29 м. Вход в здание устроен в западной части северной стены. Ширина проёма — 0,80 м. Уцелели три каменные ступени, ведущие внутрь храма.

Помещения № 3 и № 4 примыкают к храму с юга. Их размеры — 2,8 х 5,9 и 3,4 х 6,8 м. Сохранность стен до 0,80 м. Назначение помещений определить сложно, возможно, это трапезная и внутренний двор.

Ограда монастырского комплекса длиной (по периметру) 45,4 м. Сохранившаяся высота — 2,70 м. Ширина — 0,80-1,40 м. Сложена из местного камня на известковом растворе. Прослежено два периода в ее строительстве.

С.Б. Адаксина выделила три этапа обживания территории монастыря: 1) X-XI вв. — период до строительства храма; 2) XII-XIII вв. — строительство храма и обживание прилегающей к нему территории; 3) XIV-XV вв. — перепланировка монастырского комплекса в связи с частичным разрушением помещений, вероятно, в результате землетрясения, повлекшего за собой камнепад (Адаксина, 1997а: 13). Изначально предполагалось, что монастырь прекратил свое существование в XV в., но затем, на основании находок монет Доулат Гирея I (1551-1577) и Мухаммед-Гирея II (1577-1584), нижняя дата функционирования монастыря была отодвинута до конца XVI в. (Адаксина, 1996: 23). Следует отметить, что на территории монастырского комплекса жители пгт Партенит неоднократно находили монеты Крымского ханства.

В XVII-XVIII вв. здесь также существовали какие-то сооружения неясного назначения.

11. Поселение на северо-восточном склоне горы между второй и третьей оборонительными стенами. Открыто в 1969 г. Южнобережным отрядом OAK ИА АН УССР под руководством О.И. Домбровского (Баранов, 1969: 250; Домбровский, 1974: 40; Домбровский, Столбунов, Баранов, 1975: 114-115). При осмотре памятника выявлены остатки около 30 однокамерных и 10 двухкамерных построек. Кладка бутовая, без известкового раствора. Толщина стен — около 0, 80 м, сохранность до — 1,5 м. Внутри одного из сооружений в 1969 г. был заложен шурф размером 2x1,5 м, глубиной около 1,0 м, вскрывший культурный слой с материалом VIII(?)-X вв. (Баранов, 1972: 250). Одна из построек представляет собой 5 смежных помещений. В целом планировка «поселка» имеет некоторую упорядоченность. Прослежено около 5 «рядов» домов, расположенных вдоль склона один над другим. Снизу от поляны «Клисуры» (она же «Ай-Констант») к нему подходила дорога, ведущая к «кольцеобразному укреплению».

12. Остатки нескольких сооружений (5 шт.) на юго-восточном склоне горы, ниже «Партенитской дороги» (по Л.В. Фирсову). В литературе не описаны. Расположены компактно на небольшой поляне. Руины в плане округло-овальные, размером в среднем 4 х 5 м, высотой до 0,4-0,5 м над современной дневной поверхностью. К этому объекту ведет дорога, ответвляющаяся от «Партенитской». Датировка памятника затруднена, так как подъемного материала здесь не обнаружено (Лысенко, 1999: 46).

13. Огороженная площадка на юго-восточном склоне горы. Возможно, именно этот пункт упомянут в списке памятников Аю-Дага, составленном Л.В. Фирсовым под № 9 как «керамика на одной из полян юго-восточного гребня» (Фирсов, 1990: 150). Представляет собой небольшой пологий участок склона, ограниченный стенами, от которых сохранились лишь раскаты камней. В плане имеет форму, близкую к овальной, 22 х 32 м, ориентирован по линии ЮЗ-СВ. Внутри периметра, в его юго-западном углу, видны остатки примыкающего к внешней стене полуовального в плане сооружения, выложенного из среднего по размерам бута насухо или на грязи. Постройка небольшая, 2,3x2,3 м. Сохранность стен — до 0,50 м. Ширина их развалов — до 1,10 м. В пределах площадки и ниже по склону встречен немногочисленный, но достаточно выразительный подъемный материал, относящийся к XIII-XIV вв. (в частности, фрагмент красноглиняного кувшина с росписью марганцем) (Лысенко, 1999: 45). Обломки кровельной черепицы отсутствуют. В целом, памятник интересен тем, что это пока единственное достоверно известное место на горе, заселение (или использование) которого средневековыми жителями Таврики началось не ранее XIII в. Следует также отметить находку здесь небольшого кремневого отщепа.

14. Довольно компактное «поселение», примыкающее с северо-востока к объекту 13. В литературе не описано. Представляет собой значительный по размерам, относительно пологий участок склона, на котором встречены многочисленные бутовые изгороди и небольшие постройки. Сохранность кладок в отдельных случаях превышает 1,0 м. Подъемного археологического материала здесь не обнаружено. Исключение составляют остатки сооружения неясных очертаний в 12 м к северо-востоку от объекта 13. Среди развала камней (2,5 х 3,0 м) найдено несколько бесформенных фрагментов крупных изделий из обожженной глины — возможно, части кирпичей или какой-то обмазки (Лысенко, 1999: 44-45).

15. Поселение на южном склоне горы. Возможно, именно это селище открыто в 1970 г. артекскими краеведами А. Фроловым и Н. Лебедевым и тогда же обследовано О.И. Домбровским (Домбровский, 1974: 39; Домбровский, Столбунов, Баранов, 1975: 120-121). При осмотре памятника в 1998 г. выявлено около 30 строений, расположенных у верхней части русла временного водотока. Здания в основном одно- или двухкамерные, прямоугольной формы. Сохранность стен в некоторых случаях превышает 1,2 м. Размеры отдельных построек достигают 5 х 8 м. Подъёмного материала не обнаружено, однако О.И. Домбровский сообщает, что им здесь были найдены обломки керамики VIII(?)-X вв.

16. Остатки нескольких строений и оград на юго-восточном склоне Аю-Дага, у поляны близ «Партенитской дороги» (по Л.В. Фирсову). Памятник обследован О.И. Домбровским, видимо, в 1969 г. Исследователь описал его «как развалины пастушеской хижины, окруженные невысокой каменной оградой», и оставил без датировки из-за отсутствия подъемного материала (Домбровский, 1974: 39). Л.В. Фирсов осматривал это место во время своих разведок в 1959-1967 гг. и нашел «не очень четкие следы стен и апсиды небольшого храмика, а вокруг обломки средневековой керамики». На основании этого исследователь предположил, что здесь размещался храм — створный маяк, подобный объекту № 29 на «мысе Аю-Даг» (Фирсов, 1990: 89, 135, 150). При осмотре памятника в 1998 г. ни достоверных остатков храма, ни подъемного материала не обнаружено.

17. Руины строений и оград на юго-восточном отроге Аю-Дага у тропы к кольцеобразному укреплению (5). Видимо, этот объект упомянут Л.В. Фирсовым как «остатки межевых стенок» (Фирсов, 1990: 89, 135, 135). При осмотре в 1998 г. здесь встречены расположенные достаточно свободно (разреженно) развалины бутовых строений небольших размеров. Сохранность кладок — до 0,5 м. Большинство из них сейчас выглядит как груды камней. Подъёмного материала не обнаружено.

18. Остатки строений на северо-восточном отроге Аю-Дага над третьей оборонительной стеной (3). В литературе не описаны. В 1998 г. здесь обнаружены руины 6-7 бутовых сооружений неясной формы размером в среднем 4 х 5 м. Подъёмный материал отсутствует (Лысенко, 1999: 46).

19. Остатки строений в верхней части «центральной долины Аю-Дага» (по JI.В. Фирсову). В литературе не описаны. Представляют собой руины небольшой (длиной около 20 м) ограды и двух-трех однокамерных построек. Подъемный материал отсутствует (Лысенко, 1999: 46-47)

20. Поселение на северо-западном склоне Аю-Дага. Открыто О.И. Домбровским в 1973 г. (Домбровский, 1974: 39). Представляет собой руины многочисленных зданий, крепид и оград, разбросанных на значительной площади. Некоторые стены, возможно, имели оборонительное значение. Подъемный материал на большей части памятника не обнаружен. В пределах селища находится средневековый храм (31).

21. Поселение на северо-западном склоне Аю-Дага под обрывами. В литературе не описано. У Л.В. Фирсова упомянуто лишь одно из строений как «часовня ... в развилке дорог на Партенит и Артек у северо-западного подножья» горы (Фирсов, 1990: 150). Памятник представляет собой разбросанные на небольшой площади остатки 5-6 построек. Подъемный материал представлен обломками кровельных черепиц (керамид) и гончарных сосудов VIII(?)-X вв. (Лысенко, 1999: 45).

22. «Поселение» на западном склоне Аю-Дага. В литературе не описано. Возможно, предыдущие исследователи не отделяли этот памятник от широко известного и часто упоминаемого античного поселения в урочище Осман. Строительных остатков здесь не обнаружено. В бортах небольшого карьера замечены следы культурного слоя, представленного обломками лепной керамики и редкими фрагментами стенок амфор, видимо, античных. Ниже карьера слой достаточно насыщен керамикой, в подавляющем большинстве лепной. Из-за отсутствия среди подъемного материала профильных частей амфорной тары датировать его пока не представляется возможным (Лысенко, 1999: 42).

23. Многослойный памятник в урочище Осман. В 1963 г. здесь проводили разведочные работы О.И. Домбровский и Л.В. Фирсов, обнаружившие поселение VIII(?)-X вв. расположенное на террасовидных площадках. На его территории, стратиграфически ниже, исследователи вскрыли культурный слой античного времени с материалом, укладывающимся в весьма широкие хронологические рамки — IV в. до н. э. – IV в. н. э. В 1975 г. в этом районе Южнобережным отрядом Крымской экспедиции ОАСА под руководством К.К. Орлова обнаружено поселение I-III вв. (Домбровский, 1972: 41; Домбровский, Столбунов, Баранов, 1975: 51, 110; Орлов, 1975: 10; Фирсов, 1990: 130-131).

24. Участок культурного слоя III-IV вв. н. э., не перекрытый средневековыми напластованиями. Выделен при разведке 1998 г. (Лысенко, 1999: 42-44). Возможно, где-то поблизости в 1947 г. при земляных работах найдена 21 монета, выпущенная с IV в. до н. э. по III в. н. э. (Домбровский, Столбунов, Баранов, 1975: 110; Голенко, 1963: 112, 115). Не исключено, что в урочище Осман располагалось святилище античной поры (Голенко, 1963: 112, 115).

25. Поселение на юго-западном «плече» Аю-Дага. Исследовалось в 1963 г. О.И. Домбровским. Проводилась шурфовка, раскопки на ограниченных площадях и съемка видимых остатков архитектурных сооружений. В процессе работ выяснилось, что поселение существовало с VIII(?) по XV вв. Планировка его

иррегулярная, обусловлена, видимо, рельефом местности. Границами памятника служат с юга — берег моря, с востока — обрывы Аю-Дага. С северо-запада селище было защищено оборонительной стеной шириной 2,8 м. В развалах стены найдены листовидные наконечники стрел. Зафиксированы остатки 50-ти домов разной величины. Площадь наиболее крупных — до 27 кв. м. Стены строений сложены из обломков диабаза на глине и оштукатурены. Судя по толщине стен (90-105 см), отдельные постройки могли быть двухэтажными. На территории поселения открыты остатки железоделательных мастерских. Обилие костей рыб и раковин морских моллюсков, а также остатки рыболовных снастей (крючки, грузила и пр.) и элементов оснащения лодок (якорь, скобы) свидетельствуют о значительной роли морских промыслов в жизни местного средневекового населения. На поселении найдена золотая монета византийских императоров Константина и Василия I (869-879). Кроме того, на его территории обнаружены следы более раннего культурного слоя с находками, предварительно датированными исследователем первыми веками н. э. (Домбровский, 1974: 7, 34-39; Домбровский, Столбунов, Баранов, 1975: 108-110; Фирсов, 1990: 131-133).

26. Одноапсидный христианский храм в пределах поселения на северо-восточном «плече» Аю-Дага (6). Памятник находится на небольшой биополяне, на пологом участке нижней части северо-восточного склона горы. Поляна расположена на высоте 125-130 м над уровнем моря, наклонена к морю. С северо-востока ее ограничивает береговой обрыв. Храм стоит на естественном возвышении у северо-западного края прогалины. Известен, вероятно, еще с XVIII-XIX вв. В XIV томе «России» (под общей редакцией Семенова-Тянь-Шанского) имеются следующие сведения: «На восточном выступе Аю-Дага, среди деревьев, покрывающих гору до самой вершины, видны остатки церкви, возле которых сохранились следы жилищ. Здесь было найдено несколько мраморных колонн и других архитектурных украшений. Полагают, что названные украшения принадлежали стоявшему здесь храму св. Константина и Елены. На полпути до вершины Аю-Дага тропа достигает остатков древней стены, местами хорошо сохранившейся, проходит через прогалину, где, вероятно, были крепостные ворота, и поднимается на выступ, следуя вдоль стены. Здесь над обрывом, обращенным к морю, виден фундамент большого здания, может быть, знаменитого храма таврской богине...» (Ставровский, 1910: 770). Далее следует описание кольцеобразного укрепления (5). По мнению Л.В. Фирсова, весь этот отрывок относится к поселению за второй оборонительной стеной (7), однако, на наш взгляд, первая часть описания весьма подходит к храму (26) на поселении (6) у восточного края первой оборонительной стены (1). Осматривавший этот памятник Н.И. Репников, локализует здесь поляну Ай-Констант (Репников, 1909: 102). О.И. Домбровский отмечает, что «репниковский» храм возник на развалинах более ранней и относительно крупной постройки (Домбровский, Столбунов, Баранов, 1975:51, 120). При разведочных работах О.И. Домбровского в 1969 г. (со слов Е.А. Паршиной, принимавшей в них участие) предпринималась попытка найти храм во имя св. Константина и Елены. Для этого проводились небольшие раскопки и зачистки в бухте Панаир (28) и на поселении за второй оборонительной стеной (27, 36), однако цель не была достигнута. На описываемом храме никаких работ не проводилось.

В 1999 г. Алуштинским отрядом Горно-Крымской экспедиции КФ ИА НАНУ под руководством И.Б. Тесленко на памятнике предпринимались раскопки, в результате которых удалось установить время существования храма и основные принципы организации прилегающей территории. Церковь была построена не ранее XIV в. (возможно, второй его половины) на остатках фундамента храмового сооружения IX-X вв. и с некоторыми перестройками просуществовала до конца XVI в. Исследованное культовое строение относится к типу малых одноапсидных храмов с прямоугольным планом (рис. 2). Ориентировано по линии ЮЗ-СВ (истинный азимут — 62°, магнитный азимут — 48). Кладки здания сохранились на высоту до 1,05 м. Северная, южная и западная стены в плане слегка вогнуты вовнутрь. Длина храма — 7,40 м, ширина — 3,80-3,85 м, толщина стен — 0,60-0,70 м. Апсида внутри и снаружи полукруглая. Снаружи — правильных очертаний, внутри — немного заужена у основания. За линию стены она выступает на 1 м. Ширина плеч храма — 0,70 м (северо-западное) и 0,57 м (юго-восточное). По углам с внутренней стороны строения сохранились остатки пилястр, видимо, служивших основаниями разгрузочных (подпружных) арок. Вход в здание один, находится в западной части южной стены постройки. Его ширина со стороны помещения — 0,88 м, в свету — 0,70 м. Проем по фасаду облицован тесанными блоками известняка, имеет четверти размером 0,075 х 0,10 м. Внутрь вели две каменные ступени. Пол земляной, с незначительным (не более 3°) уклоном к востоку. Стены сложены в перевязь из подобранного необработанного камня на известковом растворе с зачеканкой швов каменными плитками и фрагментами керамики. Кладка двухлицевая с забутовкой, велась рядами. Основанием стен частично служат остатки кладок на глине, возможно, относящихся к более раннему храмовому сооружению IХ-Х вв. (рис. 2, кладки 6, 6а, 66, 7), а также культурные отложения, связанные, вероятно, с функционированием этого здания. Точные параметры раннего строения установить пока не удалось. Прослежены лишь контуры части его северной стены и апсиды. Ширина ее около 4 м, что примерно на 1,40 м больше чем у верхнего храма. Фундамент раннего строения углублен в материк. При исследовании культурных напластований вокруг храма в одном метре от входа в здание в слое XIV-XV веков найдена вислая свинцовая печать. Диаметр всего моливдовула — 1,82 х 1,9 см, диаметр оттиска — 1,65 см, толщина кружка — 0,35 см. На аверсе — крестообразная инвокативная монограмма с тетраграммой по углам, на реверсе — трехстрочная надпись (отпечаталась неполностью) с характерными знаками сокращения в виде изогнутой линии во всю высоту строки. По мнению. Н.А. Алексеенко, печать датируется первой половиной IX в. и, возможно, принадлежит архонтам Херсона¹¹.

В один комплекс с культовым зданием входят: помещение № 1, пристроенное к северо-западной стене церкви, каменная ограда у восточного плеча храма и некрополь, функционировавший с начала строительства церкви до XVI в.

Никаких прямых доказательств (как-то: обломков колонн зеленого и белого мрамора, каких-либо надписей и пр.), свидетельствующих о том, что это сооружение является храмом во имя св. Константина и Елены, не найдено. Однако раскопки объекта еще не завершены и исключать такую возможность пока преждевременно.

27. Небольшая одноапсидная часовня в пределах укрепленного поселения за второй оборонительной стеной. Вероятно, именно этот памятник открыт и частично исследован экспедицией О.И. Домбровского в 1969 г. (Баранов, 1972: 251; Домбровский, 1974: 40; Домбровский, Столбунов, Баранов, 1975: 115-116). Осенью 2000 г. сотрудниками КФ ИА НАНУ А.В. Лысенко и И.Б. Тесленко производился осмотр состояния памятника. Весной и летом 2001 г. Аюдагским отрядом Горно-Крымской экспедиции под руководством С.А. Черныша здесь производились раскопки.

Храм в плане прямоугольный с полукруглой выступающей апсидой. Ориентирован по линии ЮЗ-СВ (магнитный азимут 60). Стены сложены, в основном, из местного диабазового порфирита, частично с околотой лицевой стороной, с соблюдением порядовки. К 2000 г. сохранились в высоту до 0,30 м (2 ряда кладки). Кладка лицевых поверхностей выполнена на известковом растворе, видимо, была оштукатурена. Общие размеры постройки с развалами стен 10-12 х 11-12 м. Длина здания храма — 6,0 м, ширина — 3,3 м, толщина стен — до 0,60 м (размеры приведены по И.А. Баранову (Баранов, 1972: 251)). Апсида внутри и снаружи полукруглая. За линию стен выступает на 1,00 м. Глубина радиуса апсиды — 0,60 м. Вход в храм один, находится в западной части южной стены постройки. Его ширина — 0,50 м. При раскопках в 1969 г. найдены туфовые камни клинчатой формы и туфовая капитель пилястры, свидетельствующие о сводчатом перекрытии строения.

Ограда с юго-восточной стороны храма сложена из бутового камня насухо или на грязи. Ее параметры без предварительной зачистки установить сложно. Ширина развала — 5,70 м.

В 1969 г. исследовалось внутреннее заполнение храма, где были найдены многочисленные архитектурные детали и керамика X-XV вв. А.И. Баранов и О.И. Домбровский сообщают также о находке в этой церкви свинцовой ампулы с частицей мощей, вмурованной в основание престольного камня, Было высказано предположение, что храм построен на раскате камней от стен какой-то более древней постройки, дата и назначение которой оставались невыясненными (видимо, более крупный храм VIII-IX вв.).

В результате раскопок 2001 г. изучена часть христианского некрополя вокруг церкви и точно установлено существование большого раннего храма (VIII(?)-X вв.), на остатки стен которого частично опиралась часовня, сооруженная, видимо, в XIV в.

28. Храм на территории монастырского комплекса в бухте Панаир (см. п. 10).

29. Постройка на мысе Аю-Даг (Монастырском). Сложена на известковом растворе с применением травертиновых архитектурных деталей. Известна, видимо, еще с XVIII-XIX вв. Вероятно,   к  этому  памятнику  относятся строки из XIV тома «России»: «На третьем выступе горы, куда тоже направляется тропа, находятся остатки какого-то здания, судя по архитектуре не сходного с церковью, среди развалин которого было найдено много человеческих костей» (Ставровский, 1910: 770). В 60-х годах XX в. это место посетили О.И. Домбровский и Л.В. Фирсов. Оба исследователя пришли к выводу, что здесь располагался небольшой храм-маяк. Указаны размеры постройки — 2x4 м, при толщине стен 0,6-0,7 м. Кладки сохранились фрагментарно, на высоту не более 0,50 м. О.И. Домбровский датировал постройку XV в. (Домбровский, 1974: 39; Фирсов, 1990: 116, 136, 142, 150). В 1972 г. на мысу жителями Ялты Г.И. Макотрой и А.К. Чехолиным был собран подъемный материал, представленный обломками поливных сосудов XIII-XIV вв. (рис. 7: 1)¹². Отсюда же происходит фрагмент красноглиняной поливной плитки с росписью белым ангобом в виде концентрических кругов (найден С.Н. Мацке-вичем) и обломок оселка. «Много человеческих костей» могло происходить из погребений, практически всегда сопутствующих христианским средневековым храмам. При осмотре сооружения в 1998 г. кроме материалов второй половины XV вв. встречены артефакты (в основном черепица и обломки амфор) VIII(?)-X вв., что может свидетельствовать о длительном функционировании постройки.

30. Христианский храм у кольцеобразного укрепления. Впервые упоминается в кратком сообщении И.А. Баранова, а затем в статье О.И. Домбровского в связи с разведочными работами 1969 г. (Баранов, 1972: 253; Домбровский, 1974: 40; Домбровский, Столбунов, Баранов, 1975: 119-120). Исследователи датировали сооружение XII-XV вв. В настоящий момент памятник представляет собой развал камня размером 6,5 х 9,5 м. Ориентирован по линии ЮЮЗ-ССВ. Магнитный азимут около 30°. Видны части внутреннего контура апсиды и кладки продольной стены. Стены сложены из разномерного бута на известковом растворе. В центральной части (внутри) оплывшая яма — следы зачистки или раскопок. К юго-востоку раскат бута прослеживается еще на 9 м, изрыт двумя грабительскими перекопами. Среди камней встречаются обломки травертиновых архитектурных деталей и фрагменты разновременных керамид (VIII(?)-X/XIII вв.). Таким образом, без раскопок форму сооружения определить сложно (храм мог быть, например, двухапсидным). Датировка объекта также затруднена. Судя по черепице и дате кольцеобразного укрепления, он мог функционировать достаточно долго (с VIII(?)-IX по XIII-XV вв.).

31. Одноапсидный христианский храм в пределах поселения на северном склоне Аю-Дага. Возможно, именно этот объект упоминается у Н.И. Репникова как следы фундаментов «небольшой часовенки» к югу от холма Тоха-Дахыр, «у склона Аю-Дага в заросли» (Репников, 1909: 105). Однако не исключено, что исследователь видел остатки часовни в развилке дорог на Партенит и Артек, упомянутые Л.В. Фирсовым (Фирсов, 1990: 150) (33) и до настоящего времени не сохранившиеся. Памятник осматривал и, возможно, частично исследовал О.И. Домбровский в 1973 г. (Домбровский, 1974: 39). Повторная зачистка сооружения произведена экспедицией ГЭ РФ под руководством С.Б. Адаксиной в 1998 г. Описание храма приводится по результатам осмотра его состояния, предпринятого сотрудниками КФ ИА НАНУ А.В. Лысенко и И.Б. Тесленко в 2000 г.

Строение относится к типу малых одноапсидных храмов с прямоугольным планом. Ориентировано по линии ЮЗ-СВ (магнитный азимут около 65-70°). Стены храма сложены, в основном, из местного диабазового порфирита, частично с околотой лицевой стороной, с соблюдением порядовки. Сохранность — 0,83-1,45 м (4-11 рядов кладки). Кладка лицевых поверхностей выполнена на известковом растворе, видимо, была оштукатурена. В зачеканке швов удивительно мало керамики. Встречены обломки красноглиняных керамид IX-X вв., коричневоглиняных пифосов и донной части амфоры с дуговидными ручками XII-XIV вв. В кладке стен чрезвычайно редко встречаются обычные для построек такого рода бесформенные вторично использованные обломки травертина. Внутренние размеры помещения — 2,72 х 5,56 м. Апсида в плане полукруглая. Ширина внутренней части — 1,98 м, глубина радиуса — 1,01 м. Внутри нее размещается однояйцевая, полукруглая в плане бутовая кладка, представляющая собой, видимо, алтарное возвышение. Высота его над полом храма — 0,37 м. В центре лицевой поверхности в кладку вмонтирован фрагмент травертиновой округлой в сечении колонны высотой 0,28 м, диаметром около 0,18 м. Вход располагался у северо-западного угла постройки, в западной оконечности северной стены. Ширина проема — 0,70-0,74 м. На входе имеется порог из специально подобранного, возможно, немного подработанного камня (диабазовый порфирит). Сам проем ограничен выступающими из западного торца северной стены и из лицевой поверхности западной стены специально подобранными высокими камнями. Один из них столпообразный, из мелкоструктурного песчаника, второй представляет собой вторично использованную архитектурную деталь, вырубленную из травертина и ранее служившую, видимо, частью арочного перекрытия. Дверь, судя по выступающим камням проема, открывалась вовнутрь. Пол храма был вымощен подобранными плоскими плитами местного камня (диабазовый порфирит). В северной стене здания, на высоте около 0,90 м от пола, расположена прямоугольная в плане ниша (длиной 0,62 м, шириной 0,09-0,19 м), имевшая, видимо, полукруглое перекрытие. Реконструируемая высота ниши — около 0,42 м. В восточной части южной стены храма имеется вывал камней с четкими границами, то есть кладка этого участка не была перевязана с остальной стеной. Не исключено, что здесь располагался аркасолий. Внутри помещения сохранились остатки колонны и базы для нее из травертина.

Судя по немногочисленному подъемному материалу и обломкам сосудов из кладок стен (в частности амфор с дуговидными ручками) церковь была возведена не ранее ХII-ХШ вв. и использовалась до XV-XVI вв.

32. Одноапсидный христианский храм в пределах поселения на юго-западном плече Аю-Дага. В литературе не описан. Обнаружен при разведочных работах в 1998 г. (Лысенко, 1999: 47). Примерные размеры остатков постройки — 7,5 х 11,5 м. Внутренняя ширина около 5,5 м. Ориентация ЮЗ-СВ. Здесь встречены довольно многочисленные обломки травертиновых архитектурных деталей, в том числе фрагменты капители. Подъемный материал представлен обломками красноглиняных керамид VIII(?)-X вв. (некоторые со следами известкового раствора). Существование храма, скорее всего, синхронно окружающему его поселению и укладывается в рамки VIII(?)-XV вв.

33. Отдельно стоящая постройка в пределах небольшого поселения у подножия Аю-Дага, на его северо-западном склоне. Возможно, именно она упомянута Л.В. Фирсовым в списке памятников горы под № 14 как «Часовня и, по-видимому, средневековый могильник в развилке дорог на Партенит и Артек» (Фирсов, 1990: 150). При осмотре памятника в 1998 г. выявлены следы фундамента небольшого здания, которое, видимо, было покрыто черепицей. Ни фрагментов связующего известкового раствора, ни обломков травертиновых архитектурных деталей здесь не обнаружено. Характер и форму сооружения могут выявить лишь раскопки. Встреченный в непосредственной близости от строения подъемный материал может быть датирован VIII(?)-X вв.

34. Отдельно стоящая постройка у «Партенитской» дороги между первой и второй оборонительными стенами. В литературе не описана. Форма и назначение сооружения не ясны. Судя по многочисленным обломкам керамид, найденным в руинах, сооружение было крыто черепицей. По тому же материалу датировать строение (весьма условно) можно VHI(?)-X вв.

35. Отдельно стоящая постройка, расположенная выше объекта 34 между первой и второй оборонительными стенами. Представляет собой развал камней (шириной примерно 10 м). Форма и назначение, а также датировка сооружения не ясны. Невдалеке от объекта, ниже по склону, обнаружен фрагмент травертиновой архитектурной детали со следами известкового раствора.

36. Руины значительного по размерам сооружения в пределах поселения над морем (7) за второй оборонительной стеной. Известны, видимо, с XVIII-XIX вв. Вероятно, об этом объекте упоминается в XIV томе «России» как о «фундаменте большого здания, может быть, знаменитого храма таврской богине...». В 60-х годах XX в. памятник исследовался Южнобережным отрядом OAK ИА АН УССР под руководством О.И. Домбровского. В 1969 г. здесь заложен шурф, вскрывший основание фундамента строения. Возле южного угла постройки с внешней стороны зачищен небольшой красноглиняный пифос, датированный в предварительной публикации И.А. Баранова XII-XIV вв. (Баранов, 1969: 252). Однако остальной керамический материал, обнаруженный у основания кладки стен, датируется VIII(?)-X вв. По местоположению и характеру развалин (толщина стен до 2 м) автор раскопок предположительно интерпретировал сооружение как донжон замка или укрепленного монастыря, контролировавший ворота во второй оборонительной стене. Возведен он был в VIII(?)-IX вв. и просуществовал до X в. Позже никаких строений здесь не было (Баранов, 1969: 252; Домбровский, 1974: 40; Домбровский, Столбунов, Баранов, 1975: 115). На плане Л.В. Фирсова, выполненном в 1966 г., на этом месте обозначены руины трёхапсидной базилики, являвшейся, по мнению автора, храмом во имя св. Константина и Елены. В подтверждение этой точки зрения Л.В. Фирсов сообщает о найденных здесь же обломках травертиновых архитектурных деталей и фрагментах мраморных колонн (Фирсов, 1990: 146). При осмотре памятника в 1998 г. ни травертина, ни мрамора, ни известкового раствора в развале сооружения не обнаружено. Характер, форму и назначение сооружения можно выяснить только при проведении планомерных раскопок.

37. Отдельно стоящая постройка в пределах того же поселения. Возможно, она упомянута Л.В. Фирсовым как раскопанная «неизвестно кем» часовня (Фирсов, 1990: 146). О.И. Домбровский об этом сооружении не упоминает, однако не исключена путаница в литературе, и тогда получается, что Л.В. Фирсов пишет о храме (27), раскопанном впоследствии (в 1969 г.) О.И. Домбровским. Все же на плане укрепленного поселения (7), составленном Л.В. Фирсовым в 1966 г., часовня по местоположению соответствует описываемому объекту № 37 (Фирсов, 1990: 143, рис. 39, 6-4), а храм «О.И. Домбровского» не обозначен. Внести ясность в этот вопрос пока не представляется возможным. При осмотре памятника в 1998 г. выявлен раскат камней площадью около 80 кв. м. Среди бута встречаются многочисленные обломки черепицы VIII(?)-X вв. Следов известкового раствора не обнаружено, фрагменты архитектурных деталей не отмечены. Характер, форму и назначение сооружения могут выявить только раскопки или зачистка.

38. Базилика св. Апостолов Петра и Павла. Расположена в южной части Партенитской долины у северной подошвы г. Аю-Даг. Памятник обнаружен в 1869 г. во время прокладки дороги по северному склону горы с Артекского перевала к берегу моря. Многолетние археологические исследования памятника проводились в три этапа. 1. Работы под руководством художника кремлевской Оружейной палаты Д.М. Струкова при участии алуштинского священника Н. Клопотовича, 1871 г. 2. Раскопки члена-сотрудника Императорского Археологического Института Н.И. Репникова, 1907 г. (Репников, 1909: 91-140). 3. Исследования Южно-Крымской археологической экспедиции Государственного Эрмитажа совместно с Крымским Филиалом ИА НАНУ под руководством С.Б. Адаксиной, 1998-2001 гг. (Адаксина и др., 1999: 21-24; Адаксина и др., 2000: 25-30; Адаксина и др., 2001: 19-26).

Раскопками 1871 и 1907 гг. были открыты остатки трёхапсидной, трёхнефной базилики с нартексом и галереей, окружавшей здание с трех сторон. Храм ориентирован по линии ЮЗ-СВ. Боковые нефы отделялись от центрального рядами четырехгранных в сечении столбов (по четыре с каждой стороны). Нартекс имел два наружных входа и три проема, ведущие в нефы. К северо-западной стене галереи примыкало сообщавшееся с ней четырехугольное помещение. В стене южного нефа базилики в оштукатуренной нише обнаружена гробница (размером 0,40-0,55 х 2,20 м, глубиной 0,55 м), сооруженная из мраморных плит и не содержащая остатков захоронения. Предполагалось, что это могло быть мемориальное погребение святого Иоанна Готского. Длина храма с апсидой — чуть более 17 м, ширина по внешнему контуру — около 12 м. Ширина галереи — около 1,8 м. В нефах, нартексе и галерее сохранялись мозаичные полы из разных по величине плиток песчаника, мрамора, керамики и обломков кальцита. На 1907 г. высота сохранившихся стен храма составляла до 2,5 м. В годы советской власти кладки были частично разрушены. В начале 70-х гг., при строительстве на этой территории санатория Министерства Обороны СССР, остатки археологического памятника засыпали, а на их месте устроили площадку для отдыха. В 1998-1999 гг. исследовались юго-восточная и юго-западная части базилики в пределах раскопа Н.И. Репникова. При этом удалось выяснить современное состояние объекта и уточнить архитектонику первоначального здания, которая, по мнению исследователей, существенно отличается от введенной в научный оборот Н.И. Репниковым. В числе характерных особенностей храма — замкнутые объемы пастфориев, глубокая вима и укороченный наос, разделенный на нефы аркадами всего с двумя промежуточными опорами. Объемно-плановая структура постройки позволяет отнести её к так называемым «типовым» базиликам, обычно датируемым IX-X вв. К настоящему времени максимальная высота руин храма едва достигает 0,50 м. На отдельных местах от несущих конструкций строения остались только кладки нулевого цикла. Частично уцелела гробница во внешней продольной стене базилики. Ее стены облицованы цельными плитами белого мрамора, из которых in situ зафиксирована только одна — в юго-западном торце ямы. Сохранились остатки мозаичных полов, состояние которых с 1907 г. существенно не изменилось.

За период своего существования храм претерпел несколько перестроек, связанных со значительными повреждениями или разрушениями здания. Изначально он представлял собой трехапсидную, трехнефную базилику с нартексом и галереей, окружавшей здание с трех сторон. К северо-западной стене галереи примыкало сообщавшееся с ней четырехугольное помещение. Первое строение погибло в пожаре. При восстановлении храма, произошедшем, видимо, в начале XV в., были использованы фундаменты и основания стен ранней базилики. После разрушений 1475 г., в XVI в., на развалинах церкви возводится небольшая часовня.

В 2000-2001 гг. с северо-запада от базилики исследовалось помещение, связанное, видимо, с функционированием монастыря св. Апостолов. В подсыпке пола строения найдена византийская монета херсонского чекана времени Константина Багрянородного с соправителями — до 945 г. Основываясь на дате монеты и анализе керамического материала, авторы раскопок определяют хронологические рамки комплекса в пределах X — начала XI вв. (Адаксина и др., 2001: 23-24).

Начальную дату строительства храма нельзя пока что считать окончательно установленной. Партенитская базилика идентифицировалась с храмом святых Апостолов, находившимся в монастыре, основанном во второй половине VIII в. святым Иоанном Исповедником, архиепископом города Феодоро и всей Готии. Считалось также, что здесь совершено перезахоронение Преподобного. Главным основанием для этих заключений послужил текст строительной надписи, обнаруженной в алтарной части центрального нефа. В нем говорилось о возобновлении митрополитом готским Дамианом в 1427 г. храма «первоверховных Апостолов Петра и Павла», воздвигнутого «архиепископом города Феодоро и всей Готии Иоанном Исповедником» (Латышев, 1886: 58-65). Однако во время исследований базилики в 1998-1999 гг. и близлежащей территории в 2000 г. какие-либо материалы, относящиеся ко времени ранее IX-X вв., не обнаружены.

39. Христианский храм на северном склоне. Обнаружен жителем пгт Партенит в 2000 г. На современной дневной поверхности видны части внутреннего контура апсиды и развалы камня от рухнувших стен. Ориентирован по линии ЮЗ-СВ. Стены сложены из разномерного бута, возможно, на известковом растворе. Среди камней встречаются обломки травертиновых архитектурных деталей и фрагменты керамид VIII(?)-Х в. Без раскопок форму и дату сооружения определить сложно. С внешней стороны апсиды жителем пгт. Партенит найдена лицевая створка литого бронзового энколпиона размером 5,4 х 6,4 см (рис.8). В центре ее изображено Распятие, на четырех концах ветвей креста в медальонах — погрудные изображения Богоматери и святых. Под руками Христа помещена надпись (из-за плохой сохранности изделия прочесть её не удалось). По мнению Т.Ю. Яшаевой, энколпион относится к русским мощевикам с мелким изображением Распятия и Богородицы и обратными славянскими надписями. Дату появления такой модели исследователи относят к 1239-1340 гг. и связывают с татарской угрозой (Рыбаков, 1948: 527-528). Изделие имеет широкий круг аналогий (лит. см.: Яшаева, 1999/2000: 87)¹³.

 

 

Местонахождения изделий из кремня (мк)

 

1. Огороженная площадка на юго-восточном склоне горы (п. 13). При визуальном обследовании найден небольшой кремневый отщеп.

2. Храм на северо-восточном склоне горы (п. 26). При раскопках объекта в 1999 г. найдены в переотложенном состоянии микролитические кремневые орудия, обломок нуклеуса и отщепы.

3. Одноапсидная часовня в пределах укрепленного поселения за второй оборонительной стеной (п. 27). При раскопках храма в 2001 г. в переотложенном состоянии найдены микролитические кремневые орудия и отщепы.

 

 

Местонахождения лепной керамики «таврского» облика (млк)

 

1. Мыс Аю-Даг. По устному сообщению В.Л. Мыца, на одной из площадок над юго-восточным обрывом мыса в отвалах грабительского шурфа им были найдены обломки стенок лепных сосудов с черным черепком и примесью толченых ракушек в тесте. Подобная керамика характерна для эпохи поздней бронзы – раннего железа.

 

 

¹ ↑ Раскопки храмов на северо-восточном склоне г. Аю-Даг (п. 26. 27) и разведочные работы проводились при финансовой поддержке ГКП «Пилигрим» (упр. С.Н. Мацкевич), учрежденного исполкомом г. Алушты.

² ↑ Из ранних находок, происходящих с территории этого памятника, к настоящему времени опубликован лишь фрагмент ручки синопской амфоры с клеймом астинома Фениппа, сына Пасихара, работавшего в третьей четверти III в. до н. э. (рис. 3: 1) (Фирсов, 1990: 130-131, рис. 36) (определение С.Б. Ланцова).

³ ↑ Полностью исключить возможность существования таких объектов нельзя. Сведения о южнобережных таврских некрополях V-IV и V-III вв. до н. э. (у с. Розовое Алуштинского горсовета и близ с. Понизовки Ялтинского горсовета) содержатся в статье А.А. Щепинского (Щепинсъкий, 1977: 27), однако приведенные автором обоснования датировки этих памятников недостаточно убедительны. Упомянутые в этой же работе обломки амфор, происходящие из заполнения одного из погребальных сооружений, в тексте статьи не описаны. Их рисунки в публикации также отсутствуют. Кроме того, имеются данные о находке двух фрагментов стенок родосских эллинистических амфор в одном из «ящиков» на г. Кошка (см.: Лесков, 1959: 163-164). Обнаружены они, видимо, в заполнении ограбленной в древности могилы и, соответственно, могли попасть в гробницу уже после завершения ее «первичного» использования.

⁴ ↑ Исключение составляет, пожалуй, только святилище у перевала Гурбет-Дере-Богаз (Гурзуфское седло), исследованное ялтинскими археологами (Новиченкова, 1984). Однако материалы этого уникального памятника опубликованы пока лишь в малой степени. Вопрос о том, насколько правомерно именовать аборигенов Южного берега позднеэллинистического – римского времени «таврами», «поздними таврами» или «тавро-скифами» нуждается в специальной разработке. На первый взгляд это представляется нецелесообразным, так как данные этнонимы ассоциируются с довольно яркими археологическими культурами эпохи раннего железа, которые для IV в. до н. э. – IV в. н. э. в регионе пока не зафиксированы. Насколько значима генетическая связь населения побережья Таврики этого периода с таврами VI-V вв. до н. э., скифами или «поздними скифами» сейчас установить сложно. Для обоснованных выводов необходимы дальнейшие полевые исследования и теоретические разработки.

⁵ ↑ О политическом положении Южного берега в конце III – середине IV вв. н. э. судить сложно, так как в этот период, в связи с прекращением выпуска Херсонесом собственной монеты, его денежный рынок отчасти стал обеспечиваться за счет боспорских деградированных статеров (Гилсвич, 1968: 16). В результате боспорские монеты (в том числе и статеры Савромата IV и Фофорса, найденные в урочище Осман), утратили значение индикаторов политической принадлежности той или иной местности.

⁶ ↑ Термин «поселение» при описании древностей Аю-Дага в некоторых случаях применяется достаточно условно. В основном это касается тех объектов, где не обнаружено подъемного материала. Без специального исследования, включающего раскопки на достаточно обширной площади, определить тип таких памятников весьма сложно.

⁷ ↑ Незначительное количество находок из раскопок этого памятника обнаружено в фондах КФ ИА НАНУ. Материал публикуется впервые.

⁸ ↑ Ряд специалистов локализует Сикиту на месте современного поселка Никита, однако А.Л. Бертъе-Делагард приводит, кажется, довольно убедительные доводы против этого и в свою очередь помещает названный пункт в окрестности современной деревни Запрудное (бывш. Милляри или Дегермен-Кой). Локализация второго пункта (Хрихарь) вызвала у исследователя затруднения и он предположил, что это селище находилось рядом с Сикитой и впоследствии слилось с ней (Бертье-Делагард, 1920: 3-5). В связи с этим, не отвергая версии А.Л. Бертье-Делагарда, следует заметить, что ученому, видимо, не было известно о существовании у подножия западного склона Аю-Дага крупного укрепленного поселения (рис. 1 – п. 25), погибшего где-то в XV в. и более не возрождавшегося. Не исключено, что этот объект можно соотнести с одним из пограничных пунктов, скорее всего, с Сикитой.

⁹ ↑ Нумерация объектов в каталоге соответствует их номерам на рис. 1.

¹⁰ ↑ Возможно, за фундаменты монументального здания исследователи принимали кладки монастырской ограды, сложенные на известковом растворе. Ограда исследована при раскопках 1994-1995 гг.

¹¹ ↑ Выражаем благодарность Н.А. Алексеенко за предварительную консультацию.

¹² ↑ Материал хранится в фондах ЯГОИЛМ. Публикуется впервые. Пользуясь случаем, выражаем глубокую благодарность директору и сотрудникам фондов ЯГОИЛМ, любезно оказавших содействие при работе с материалами из средневековых памятников Южного берега Крыма.

¹³ ↑ Выражаем благодарность Т.Ю. Яшаевой за консультацию.

 

 

Агбунов М.В. Античная география Северного Причерноморья. — М.: Наука, 1992. — 237 с.

Адаксина С.Б. Раскопки монастырского комплекса на горе Аю-Даг // Отчетная археологическая сессия: Тезисы докладов. — СПб., 1995. — С. 15-18.

Адаксина С.Б. Работы Южно-Крымской археологической экспедиции в 1995 г. // Отчетная археологическая сессия: Тезисы докладов. — СПб., 1996. — С. 18-24.

Адаксина С.Б. Раскопки монастырского комплекса на горе Аю-Даг в 1996 г. // Отчетная археологическая сессия: Тезисы докладов. — СПб., 1997. — С. 27-30.

Адаксина С.Б. Исследования монастырского комплекса на юго-восточном склоне г. Аю-Даг // АИК 1994 год. — Симферополь, 1997а. — С. 11-13.

Адаксина С.Б. Историко-культурные связи средневекового Крыма в свете новых находок на Аю-Даге // Археология Крыма. — 1997б. — № 1. -С. 109-115.

Адаксина С.Б., Кирилко В.П., Мыц В.Л. Археологические исследования храма монастыря Святых апостолов Петра и Павла в Партените на Южном берегу Крыма // Отчетная археологическая сессия: Тезисы докладов. — СПб., 1999. — С. 21-29.

Адаксина С.Б., Кирилко В.П., Мыц В.Л., Смекалов С.Л. Археологические исследования Партенитской базилики в 1999 г. // Отчетная археологическая сессия: Тезисы докладов. — СПб., 2000. — С. 25-30.

Адаксина С.Б., Золотарев М.И., Кирилко В.П., Мыц В.Л. Работы Южно-Крымской археологической экспедиции в 2000 г. // Отчетная археологическая сессия: Тезисы докладов. — СПб., 2001. — С. 19-26.

Айбабин А.И. Этническая история ранневизантийского Крыма. — Симферополь, 1999. — 350 с.

Байер Г.В. Митрополии Херсона, Сугдеи, Готии и Зихии по данным просопографического лексикона Времени Палеологов // Византия и средневековый Крым. — АДСВ. — 1995. — Вып. 27. — С. 65-76.

Баранов І.А. Нові середньовічні пам'ятки на горі Аю-Даг // Археологічні дослідження на Україні в 1969 p. — К., 1972. — Вип. IV. — С. 250-253.

Баранов И.А. Таврика в эпоху раннего средневековья. — К., 1990. — 168 с.

Бертье-Делагард А.Л. Случайная находка древностей близ Ялты // ЗООИД. — 1907. — Т. XXVII. — Ч. V. — С. 19-27.

Бертье-Делагард А. Л. Исследование некоторых недоуменных вопросов средневековья в Тавриде // ИТУАК. — 1920. — № 57. — С. 1-134.

Бларамберг П. О предполагаемом местоположении Дианина храма в Тавриде // Одесский альманах. — 1831.

Веймарн Е.В. О двух неясных вопросах средневековья Юго-Западного Крыма // АИСК. — К., 1968. — С. 45-82.

Георгиева С., Димова В. Църква № 1 в средновековния град Червен // Археология. — 1967. — Кн. 1. — С. 5-11.

Герцен А.Г., Могаричев Ю.М. О возникновении Готской епархии в Таврике // МАИЭТ. — 1991. — Вып. II. — С. 119-122.

Гилевич A.M. Античные иногородние монеты из раскопок Херсонеса // НиС. — 1968. — Вып. 3. — С. 3-61.

Голенко К.В. Находка монет у подножия горы Аю-Даг // НЭ. — 1963. — Вып. IV. — С. 110-117.

Домбровский О.И. Крепость в Горзувитах. — Симферополь, 1972. — 111 с.

Домбровский О.И. Средневековые поселения и «исары» Крымского южнобережья // Феодальная Таврика — К., 1974. — С. 5-56.

Домбровский О.И., Столбунов А., Баранов И.А. Аю-Даг — «Святая» гора. — Симферополь, 1975. — 135 с.

Дьяков В.Н. Оккупация Таврики Римом в I в. н. э. // ВДИ. — 1941. — № 1. — С. 87-97.

Дьяков В.Н. Таврика в эпоху римской оккупации // Ученые записки МГПИ. — 1942. — Т. 28. — Вып. I.

Зеленко С.М. Работы подводно-археологической   экспедиции   Киевского   университета им. Тараса Шевченко на Южном берегу Крыма в 1991-1995 гг. // Vita Antiqua. — 1999. — № 1. — С. 65-70.

Зубар В.М. Новий латинський напис з Болгарії і деякі питання історії Таврики // Археологія. — 1991. — № 1. — С. 118-127.

Зубарь В.М. Херсонес Таврический и Римская империя: Очерки военно-политической истории. — К.: Киевская Академия Евробизнеса, 1994. — 180 с.

Зубарь В.М. Северный Понт и Римская империя (середина I в. до н. э. – первая половина VI в.). — К.: РВЦ ІА НАНУ, 1998. — 200 с.

Kёппен П.И. О древностях Южного берега и гор Таврических // Крымский сборник. — СПб., 1837. — 409 с.

Кирилко В.П. Середньовічне укріплення Фуна XV століття: комплексне архітектурно-археологічне дослідження фортифікаційної структури пам'ятки. — Автореф. ... канд. іст. наук. — К., 2002. — 16 с.

Колотухин В.А. Горный Крым в эпоху поздней бронзы — начале железного века. — К.: Южногородские ведомости, 1996. — 158 с.

Кондараки В.Х. Универсальное описание Крыма. — СПб., 1875. — Часть 15. — 235 с.

Корпус боспорских надписей. — М.; Л.: Наука, 1965. — 951 с.

Костюшко-Волюжинич К. Отчет о раскопках в Херсонесе Таврическом в 1905 г. // ИАК. — 1907. — Вып. 25. — С. 67-171.

Крис Х.И. Кизил-кобинская культура и тавры. — М.: Наука, 1981. — 127 с.

Латышев В.В. Новая надпись из Партенита // ЗООИД. — 1886. — Т. 13. — С. 58-65.

Лесков А.М. О хронологии таврских каменных ящиков Горного Крыма // КСИА АН УССР. — 1959. — Вып. 8. — С. 156-165.

Лесков A.M. Горный Крым в первом тысячелетии до нашей эры. — К., 1965. — 198 с.

Лысенко A.B. Отчет о разведках в Горном Крыму в 1998 г. // Архив КФ ИА НАНУ. — Симферополь, 1999. — 105 с.

Майко В.В. К вопросу о гибели Салтово-Маяцкой культуры Крыма // 60 лет кафедре археологии МГУ им. М.В.Ломоносова: Тезисы докладов юбилейной конференции. — М., 1999. — С. 207-209.

Майко В.В. Хозари у Криму в другій половині X ст. // Археологія. — 1999. — № 2. — С. 40-49.

Миятев К. Архитектурата в средновековна България. — София. — 1965. — С. 182.

Муравьев-Апостол. Путешествие по Тавриде в 1820 г. — СПб., 1823.

Мыц В.Л. Укрепления Таврики X-XV вв. — К., 1991. — 162 с.

Мыц В.Л. Несколько заметок по эпиграфике средневекового Крыма XIV-XV вв. // Византийская Таврика. — К., 1991а. — С. 179-193.

Мыц В.Л. Битва на Синей Воде в 1363 г. Турмарх Хуйтани мангупской надписи 1361/62 гг., или мнимый князь Феодоро Димитрий // АДСВ (в печати).

Мыц В.Л., Жук С.М., Лысенко A.B., Татарцев С.В., Тесленко И.Б. Об охранных работах в Партените // АИК. 1994 год. — Симферополь, 1997. — С. 202-204.

Новиченкова Н.Г. Работы Ялтинского краеведческого музея // Археологические открытия 1982 года. — М., 1984. — С. 307-308.

Новиченкова Н.Г. О контактах населения Горного Крыма с Боспором по материалам святилища у перевала Гурзуфское Седло // Боспорский сборник. — 1994. — Вып. 4. — С. 53-57.

Ольховский B.C. Население Крыма по данным античных авторов // CA. — 1981. — № 3. — С. 52-65.

Орлов К.К. Отчет об археологическом обследовании холма Тоха-Дахыр и урочища Осман в Артеке в 1975 г. // НА ИА АН Украины. — 1975. — Дело № 1975/22 б. — 18 с, 31 ил.

Паллас П.С. Путешествие в Крым в 1793-1794 годах // ЗООИД. — 1881. — XII. — С. 167-168.

Паршина Е.А. Торжище в Партенитах // Византийская Таврика. — К., 1991. — С. 64-100.

Пиоро И.С. Крымская Готия — К., 1990. — 198 с.

Пиоро И.С. К вопросу об этнической атрибуции названия «тавры» в римское время // Хсб. — 1998. — Вып. IX. — С. 138-140.

Пуздровський О.Є. Кримська Скіфія в кінці II ст. до н. е. – перш. пол. III ст. н. е. // Археологія. — 1992. — № 2. — С. 125-135.

Пуздровский А.Е. Этническая история Крымской Скифии (II в. до н. э. — III в. н. э.) // Хсб. — 1999. — Вып. X. — С. 208-225.

Репников Н.И. Гурзуф и его ближайшие окрестности в историко-археологическом отношении // ИТУАК. — 1904. — № 36. — С. 37-42.

Репников П.И. Разведки и раскопки на Южном берегу Крыма и в Байдарской долине // ИАК. — 1909. — Вып. 30. — С. 99-126.

Репников Н.И. Партенитская базилика // ИАК. - 1909а. - Вып. 32. - С. 91-140.

Репников H.H. Работы на Южном берегу Крыма (Гипрогор): Археологические памятники // ИГАИМК. — 1935. — № 109. — С. 195-200.

Рыбаков Б.А. Ремесло Древней Руси. — М.: Изд-во АН СССР, 1948. — 792 с.

Ставровский Я.Ф. Горный Крым и Керченский полуостров // Россия: Полное географическое описание нашего отечества. — СПб., 1910. — Т. XIV. — С. 689-817.

Сенаторов С.Л. Поселение позднего этапа Кизил-Кобинской культуры Карань — 2 // Хсб. — 1998. — Вып. IX. — С. 8-16.

Соломонік Е.І. Про значення терміна «тавро-скіфи» // АП УРСР. — 1962. — Т. XI. — С. 153-157.

Сосногорова-Славич М. Мегалитические памятники в Крыму // Русский вестник. — 1875. — Кн. VII.

Столба В.Ф. Демографическая ситуация в Крыму в V-II вв. до н. э. (по данным письменных источников) // ПАВ. — 1993. — № 6.

Сумароков П. Досуги крымского судьи, или второе путешествие в Тавриду. — СПб., 1805. — Ч. II. — С. 207-208.

Тесленко И.Б., Семин С.В., Лысенко A.B. Отчет о раскопках христианского храма на северо-восточном склоне горы Аю-Даг (пгт. Партенит) и участка на западном склоне Крепостной горки, за пределами оборонительных рубежей крепости Алустон (г. Алушта) в 1999 г. // Архив КФ ИА НАНУ. — Инв. папка № 4. — Инв. № 627. — Папка № 1027. — Симферополь, 2000. — 233 с.

Тесленко И.Б., Лысенко A.B., Семин СВ. Раскопки христианского храма XIV-XV вв. на северо-восточном склоне г. Аю-Даг // Археологічні відкриття в Україні 1999-2000 pp. — К., 2001. — С. 53-56.

Фирсов Л.В. Укрепление на горе Аю-Даг в Крыму (Биюк-Кастель): Отчет // НА ИА АН СССР — М., 1965. — С. 1-60.

Фирсов Л.В. Отождествление мыса Бараний лоб (Креуметопон) древних авторов с мысами Южного берега Крыма // НА ИА АН СССР — М., 1968.

Фирсов Л.В. Исары: Очерки истории средневековых крепостей Южного берега Крыма. — Новосибирск, 1990. — 471 с.

Фролова Н.А. Монетное дело Боспора (середина I в. до н. э. – середина IV в. н. э.). — Ч. II: Монетное дело Боспора 211-341/342 гг. н. э. — М.: Эдиториал УРСС, 1997. — 536 с.

Храпунов И.Л. Очерки этнической истории Крыма в раннем железном веке. Тавры. Скифы. Сарматы. — Симферополь: Таврия, 1995. — 83 с.

Шулъц П.Л. Тавро-скифская экспедиция в Крыму // Советский Крым. — 1946. — № 2. — С. 97-116.

Шулъц П.Л. О некоторых вопросах истории Тавров // Проблемы истории Северного Причерноморья в античную эпоху. — М., 1959. — С. 241.

Щепинський А. О. Населення Південного берега Криму в епоху раннього заліза // Археологія. — 1977. — № 21. — С. 26-39.

Якобсон А.Л. Средневековый Херсонес (XII-XIV вв.) // МИА. — 1950. — № 17. — 256 с. — 40 табл. ил.

Яшаева Т.Ю. Древнерусские энколпионы из раскопок византийского Херсона // Nomos. — 28/29. — Krakow, 1999/2000.

Dubois de Montpereux F. Voyage autour du Caucase chez les Tcherkesses ey les Adkhases en Colchide en Georgie, en Armenie et en Crimee — Paris. — 1843. — T. 6. — 461 p.

Formaleoni O. di VA. Storia hlosohica, e politica della navigazione, del commercio e delle colonie degii antichi nel mar Nero. — Venezia, 1789. — 8, cap. 22. — Т. II.

 

 

Источник:

Алушта и Алуштинский регион с древнейших времен до наших дней. — К.: Стилос, 2002. — 245 с.

 

Информация о книге на форуме сайта.